Пискаревский летописец. Происхождение, источники, авторство

В. Г. Вовина отметила отличия в содержании Пискаревского и Нового летописцев. Так, она проследила, что в рассказе о будущем еретичестве Григория Отрепьева в Пискаревском летописце патриарха Иова, на подворье которого остановился Григорий Отрепьев, предупреждает ростовский митрополит Варлаам, а в Новом летописце тот же ростовский митрополит назван Ионой; Новый летописец называет имена двух казаков, посланных из Москвы Иваном Заруцким убить князя Дмитрия Пожарского, Пискаревский же летописец пишет о казаках и детях боярских, но не сообщает их имена; и в том, и в другом летописце покушавшиеся ошиблись и ранили случайных людей, но по Пискаревскому летописцу был ранен сын боярский, ведший князя, а по Новому – казак Степанко порезал ногу казаку Роману[97]. Близость сюжетов подобных рассказов ставит исследователя в тупик. Эти явные совпадения и, в то же время, разночтения, нельзя объяснить, если исходить из традиционного шахматовского представления о летописных сводах, протографах, списках.

Особой заслугой В. Г. Вовиной является ее вывод о необходимости выработки нового подхода к поиску источников в поздних летописях, исследование которых требует новой методики: «Очевидно, что, обнаружив эти параллели, мы не сможем далее сдвинуться с места в их интерпретации, если будем подходить к поздним летописям, как того требует "классическая методика"»[98]. Поиск общего источника, к которому восходят оба памятника, или установление происхождения одного источника от другого в этом случае не всегда оправдывает себя. Как видно из статьи В. Г. Вовиной, здесь наблюдается сходство не собственно текстов, а сюжетов. В раннем летописании подобие двух источников принято рассматривать либо как заимствование одним источником сведений другого, либо как свидетельство того, что оба текста восходят к общему протографу. В позднем летописании проследить взаимовлияние текстов гораздо сложнее. Сходство здесь уже не может служить безусловным доказательством о заимствовании летописями сведений друг друга или об общем источнике. Дело в том, что поздние своды могут строиться на основании сразу нескольких похожих источников.

Таким образом, сравнительное изучение двух интересующих нас летописцев выводит на проблему развития позднего летописания в целом. Перед нами стоит вопрос о том, насколько широкое распространение в XVII в. получили такие своды, как Новый и Пискаревский летописцы.

Изучение поздних летописей требует пристального внимания к методам отбора и обработки составителями своего материала. Специально занимался исследованием особенностей обработки, редактирования источников в Пискаревском летописце и других произведениях Смутного времени Я. Г. Солодкин. Он отметил, что в первой части Пискаревского летописца составитель часто не указывает, откуда он черпает информацию: «В Пискаревский летописец вставлены повести о тверском Отроче и новгородском Шилове монастырях, приведено краткое "Сказание о новгородском белом клобуке". Обращение компилятора к источникам данной части летописца оговорено не всегда. Так, составитель Пискаревского летописца дважды заимствовал из одного из них сообщения за 7054 г., но лишь однажды сопроводил их пометой «В сем летописце прописано»[99]. Кроме того, исследователь отмечает еще две особенности обработки источников в Пискаревском летописце:

1) выборочное использование бывших в распоряжении составителя свода материалов, что вело часто к изменению их содержания;

2) пополнение соответствующих разделов летописца информацией из ранее цитированных источников[100].

Я. Г. Солодкину удалось установить некоторые источники Пискаревского летописца, не выявленные предшествующими исследователями. В частности, он считает, что Степенная книга послужила основой для статьи о «чудесах» великого князя Данилы Александровича Московского и известия о пророчестве Василия Блаженного, касающемся пожара 1547 г. в столице. Статья об издании Царского судебника, по мнению Я. Г. Солодкина, повторяет заглавие самого этого кодекса. Исследователю удалось также доказать близость, если не полную текстуальную зависимость многих статей Пискаревского летописца от краткого летописца 1533 – 1574 гг., изданного М. Н. Тихомировым. Кроме того, Я. Г. Солодкин высказал предположение о возможности дополнения этого краткого летописца сообщениями о событиях 1612–1613 гг. на Вологде, происхождение которых он не уточняет.