Письма 1833-1854

Полчаса назад я узнал из достоверного источника (а именно от переплетчика "Пиквика"), что Макроун намерен предпринять новое издание моих "Очерков" в ежемесячных выпусках почти такого же размера и точно такого же формата, что и "Записки Пиквикского клуба".

Мне нечего говорить Вам, что здесь - прямое ущемление моих интересов и что я отнюдь не желаю, чтобы публика решила, будто я воспользовался успехом Пиквика и навязываю ей свою старую работу в новом платье, чтобы набить себе карман. Моей репутации, разумеется, тоже будет причинен ущерб - хотя бы потому, что мое имя будет распубликовано по городу в связи с тремя разными книгами одновременно *. Так как Вам известны обстоятельства, при которых я был вынужден продать свое авторское право, и так как я знаю, что могу рассчитывать на Вашу доброту, позвольте мне просить Вас зайти к Макроуну и передать ему в самой энергичной и категорической форме мой протест. Я хотел бы напомнить ему, сколько он уплатил за эти книги, сколько распродал их и сколько выгоды он, несомненно, извлек из торговли ими. Я хотел бы также напомнить ему, что, когда он приобрел право на них, он ни словом не намекал - ни сам, ни через своего представителя - о своем намерении печатать их таким образом. Я хотел бы, чтобы Вы затем воззвали к его честности и чувству справедливости и спросили, будет ли он настаивать на осуществлении своего замысла после того, что Вы ему сказали?

Я считаю необходимым прибавить, и это не угроза, произнесенная в сердцах, а зрелое, обдуманное решение, - что если это новое издание увидит свет, я помещу во всех газетах объявление, что оно выходит не только без моего согласия, но и несмотря на мой решительный протест; что мне оно не приносит ни малейшего дохода и что я убедительно и настоятельно прошу всех моих друзей и всех, кто сочувствует мне, не покупать это издание. Где бы ни появлялось объявление о нем, я всюду буду печатать это свое заявление.

Остается еще прибавить следующее: если Макроун скажет, будто предварительные расходы по этому изданию мешают ему отступиться от своего замысла, имейте в виду, что Чепмен и Холл, которым известно мое отношение к этому делу, охотно перекупят авторское право и при расплате примут в расчет и эти издержки.

Если Вы возьмете на себя это дело, Вы тем самым навсегда обяжете, мой дорогой Форстер, Вашего преданного слугу.

27

ТОМАСУ XЕЙНСУ *

Даути-стрит, 48, Мекленбург-сквер,

суббота, 3 июня 1837 г.

Сэр,

Нас должен был познакомить наш общий друг, Вирд, но ему никак не удавалось с Вами встретиться, и вот я решаюсь представиться сам в качестве "Боза". Я не сомневаюсь, что, когда Вы узнаете причину моего нетерпения, Вы отнесетесь к нему сочувственно. В следующем выпуске "Оливера Твиста" я намерен вывести судью; в поисках судьи, который своей жестокостью и грубостью заслужил бы того, чтобы его "показать", я, разумеется, набрел на мистера Лейнга, прогремевшего на весь Хеттон-гарден. Я достаточно о нем наслышан, но я хочу описать его наружность, для чего мне необходимо его повидать, а это (к счастью или несчастью, не знаю) до сих пор мне не удавалось.

И вот мне пришло в голову, что, может быть, под Вашим покровительством мне посчастливилось бы как-нибудь утром проникнуть на минуту в суд Хеттон-гарден. Если бы Вы нашли возможным мне помочь, я был бы в самом деле очень Вам обязан.

В настоящее время я живу в Хемпстеде, но если Вы напишете мне по моему городскому адресу, сообщив, когда мне можно к Вам прийти или когда Вам будет угодно прийти ко мне, я не заставлю себя ждать. Независимо от того, окажетесь ли Вы в состоянии помочь мне или нет, я буду рад воспользоваться случаем познакомиться с Вами.

Искренне Ваш.

28

ДЖОРДЖУ БИДНЕЛЛУ*

Даути-стрит, понедельник вечером, июль 1837 г,

Сэр,

Я умышленно не отвечал до сих пор на Вашу записку, для того чтобы Вы могли с чистой совестью сказать, что ничего от меня не получали, в случае если мистеру Кларку вздумалось бы Вас об этом спросить.

И вот почему: если бы я, хотя бы и в самой незначительной степени, позволил себе использовать полученные таким образом сведения, то, как бы я ни украсил эти факты своей фантазией, в один прекрасный день - может быть, после моей смерти - свету стало бы известно, что я не являюсь единственным автором "Записок Пиквикского клуба" и что некий джентльмен из тюрьмы на Флит-стрит прекрасно помнит, как он почти слово в слово рассказывал то-то и то-то, и так далее. Короче говоря, я предпочитаю в этих случаях прибегать к собственной фантазии. Историю самого мистера Кларка я вложил в уста башмачника, который расскажет ее в следующем номере; во всем, что я пишу о Флит-стрит, - только это и взято мной непосредственно из жизни. Вымышленные истории выставляют общественное зло в еще более ярком свете, в них не задеваешь личностей, и можно избежать миллиона нелепостей, в которые неминуемо впадаешь, когда пользуешься рассказом какого-нибудь живого лица об обидах, которые ему довелось претерпеть.