Письма 1836-1841 годов

Да, я в России. Последнюю нужно принести жертву. Присутствие мое [Далее было: нужно] было необходимо. Мне нужно было обстроить дело, хотя одно из всех наших семейственных, которые идут чорт знает как. Я был в Петербурге и взял оттуда сестер. Они будут жить в Москве. Где-нибудь я их пристрою, хоть у кого-нибудь из моих знакомых, но лишь бы они не знали и не видели своего дома, где они пропадут совершенно. Ты понимаешь всё. Ты знаешь, что маминька моя глядит и не видит, что она делает то, чего никак не воображает делать, и, думая [заботясь] об их счастии, сделает их несчастными и потом всю вину сложит на бога, говоря, что так богу угодно было попустить. — Об партии нечего и думать в наших местах и с нашим несчастным состоянием иметь подобные надежды было бы странно, тогда как здесь они могут скорее на это надеяться. По крайней мере скорее здесь, чем где либо, может попасться порядочный человек и притом менее руководимый расчетами. Впрочем, как бог даст. По крайней мере, здесь глаза моих знакомых и любящих меня будут на них устремлены. Это уже много. Притом во всяком случае и в отношении воспитания они могут здесь более приобресть, чем потерять. Из писем, в которых очень заметно, что от меня многое еще скрывается, я вижу, что дела маминьки должны быть до последней степени плохи. Пожалуйста, сделай мне большое одолжение побывай у моей маминьки tête-à-tête и допроси ее хорошенько и обстоятельно, сколько она может рассказать положение дел. Скажи, что тебе она необходимо должна высказать откровенно. Что это единственное средство приготовить меня и что это даст возможность заблаговременно подумать, как и что поправить, словом, всё, что найдешь, в этом случае нужным для выведания. Но так как между прочим от ней немного можно будет добраться настоящей ясности, то, пожалуйста, расспроси соседей и что говорят в околотке, и как в самом деле правятся у нас дела, и до какой степени обманывают нас мужики, приказчики и, наконец, сами соседи. Тебе ничего не будет стоить заехать в полверсте от нас к помещице Цюревской, [Далее было: сказать ей, что ты гу<ляешь>] она самая ближняя соседка и, без сомнения, многое может рассказать. Не знаю и не могу постичь, какими средствами помочь нашим обстоятельств<ам> хозяйственным, которым грозит совершенное разорение. Тем более оно изумительно, что имение наше во всяком отношении можно назвать хорошим. Мужики богаты, земли довольно. В год четыре ярманки, из которых Скотная, в марте одна из важнейших в нашей губернии. Все средства для сбыта. Купцы платят мужикам за наем загонов, хлевов, ночлегов, не говоря уже о мелочах за доски, за лес для постройки и наконец за все те потребности, которых рождает стечение народа. Всё это, [Далее было: доставляя мужикам вы<годы>] не говоря уже о выгодах экономических и удобстве сбывать на месте хозяйственные произведения, доставляет возможность крестьянину быть более самостоятельным, нежели в другом месте [где-либо] и с крестьян же ничего не берется за это, никаких пошлин, и вообще нигде так не облегчены крестьяне, как у нас. — Нужно же именно так распорядиться, чтобы при этом расстроить в такой степени. Не нужно позабыть, что [Далее было: у маминьки] еще не так давно в руках у маминьки были деньги, что при перезакладке имения года три тому назад она выиграла почти 10 тысяч, которые, кажется, могли бы в руках даже неуча помочь и неурожаю и быть полезными на запас и на всякой будущий случай. Ничего не бывало, эти деньги канули как в воду. [Далее было: и только может] Я не буду в Малороссии и не имею никакой возможности сделать. Но желая исполнить сыновний долг, то есть доставить случай маминьке меня видеть, приглашаю ее в Москву, на две недели. Мне же предстоит, как сам знаешь, путь не малый в мой любезный Рим, где там только найду успокоение. Дух мой страдает. Ради бога, коли тебе будет можно, дай сколько-нибудь маминьке на дорогу, рублей около пятисот, коли можешь. Очень, буду тебе благодарен. У меня денег ни гроша, всё, что добыл, употребил на обмундировку сестер. — Еще лучше ты сделаешь, если приедешь вместе с маминькой моей в Москву. И ей в дороге будет лучше, и тебе дешевле, и мне приятнее, потому что я буду иметь случай тебя еще раз обнять. В деревне тебе жить не вижу необходимости. Уж тебе вряд ли поправить хозяйство. Не нам с тобой поправлять. А разве постарайся жениться — это другое дело, то есть жениться, я разумею, не на одной жене, а и на деревне вместе.

Во всяком случае, пожалуйста, не оставь меня ответом и уведоми как можно поскорее.

Твой Гоголь.

Адрес тебе известен: Погодину.

П. В. НАЩОКИНУ <Вторая половина декабря 1839? Москва.>

Не знаю как Мих<аил> Петрович, который еще спит, а что до меня с сестрами, то буду непременно. Только просьба прежняя и старая: ради бога не обкармливайте. Закатите равиоли да и полно, дабы после обеда мы были хоть сколько-нибудь похожи на двуногих.

А до того времени обнимаю вас заочно

ваш Г.