Письма 1886-1917

спасибо за твои письма. Они получены среди суматохи приезда и первых дней предстоящего долгого и тяжелого сезона. В Москве, после Кавказа, очень зябнется. Холодно, сыро, неприветливо. Я очень мерзну и уже простудился, заполучив солидный ларингит. Температура небольшая. Сижу дома, завидую тебе. Трудно прожить год без моря. Сезон предстоит неприятный потому, что опять придется пробавляться старьем. Одних забрали, другие сами пристроились на железных дорогах, [в] организациях и проч. С 6 ч. утра до 7 вечера они заняты и могут поспевать только к спектаклю. Когда же репетировать? Опять большая тяжесть сезона падет на нас, стариков. Но мы не жалуемся, так как время военное. Боимся только, что начнут брать и стариков, как, например, Москвина, Качалова. Ходят такие слухи. Но что же делать! Военные дела как будто бы идут недурно, но война продлится еще год и даже полтора. Опять, далеко в душе, начинаю волноваться за Игоря. Он до 8 сентября у Стаховича. Приехал было в Москву, собирался ехать в Евпаторию, а Дженечка Стахович уговорила его пожить с ней, и он, как говорит, с радостью согласился. Мама завтра утром приезжает в Москву. Бабушка, кажется, 7 сентября выезжает из Ессентуков. О Сулере плохие вести. Мало поправляется. Ольга Владимировна суетится. От брата в больнице, где она дежурит, в синематограф, а оттуда на репетицию. У Володи Гзовского оторвало его же собственной разорвавшейся пушкой локоть левой руки. Сейчас ему лучше, но начиналось гнилокровие.

У нас работают усиленно (но половина – с дублерами) десять пьес: "Село Степанчиково", "Роза и Крест", Рабиндраната – "Король темного покоя", "Маринка" Волькенштейна, "Флорентийская трагедия", "Двенадцатая ночь" (в студии), "Дочь Иорио" (тоже), "Росмерсхольм" (тоже), "Зеленое кольцо" (Вторая студия), "Жар-птица" (тоже), "Том Сойер" (тоже) ¹ и т. д.

Нежно обнимаю. Скучаю без тебя.

Напиши, когда приедешь. Одевайся в дорогу теплее. Заранее запасись билетом. Не выслать ли тебе теплого – очень холодно, особенно в вагонах, которые не топятся. Поклон Штуцер.

Дуняша хотела послать тебе одеколон, но его не принимают на почте, так как это спирт.

498*. Л. А. Сулержицкому

18 сентября 1916

Москва

Милый, дорогой Сулер!

Погода адская, я немного простужен. Посылаю Дмитрия Лубенина с шубой. Он позвонит мне со станции; если поезд не очень опоздает, я, быть может, успею съездить на станцию и повидать Вас.

Но главное вот в чем: боюсь, что у Вас дома холодно и что Вы простудитесь. Быть может, лучше, чтобы Вы приехали к нам. Не смущайтесь временем и звоните, хотя бы все огни были потушены. Лучше маленькая ночная интермедия, чем Ваша простуда.

Хотел выслать за Вами автомобиль, но теперь его нельзя заранее заказывать, а можно вызвать и сейчас же ехать. В случае холода пошлите за каретой и подождите на станции.

Обнимаю и очень хочу видеть Вас. Постараюсь на минуту заехать завтра, если позволит погода.

Вечером играю без репетиции в первый раз "Трактирщицу".

Обнимаю и нежно люблю.

Ваш К. Алексеев

499*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Сентябрь 1916

Москва