Письма 1898-1900

В ящике Вы не найдете Мольера, Прево и Паскаля. Этих авторов я послал Вам раньше по почте. Не найдете и Вольтера, которого я удержал на время у себя и читаю.

Вместе с классиками я положил в ящик II, III и IV томы М. Ковалевского "Происхождение современной демократии" (I тома нет, он весь вышел и не продается; пришлю его после), Гиппиус "Зеркала" и "Russie" - дорогое иллюстрированное издание Larousse'a. Я послал Вам еще по почте Зудермана, Лоти и последний роман Зола "Paris". Но едва ли Вы получите "Paris"; говорят, что он запрещен в России.

Третий том "Александра Первого" послан по ошибке ко мне в Лопасню. Вы получите его вместе с четвертым.

Я спешу и, кажется, о многом забыл написать. Когда вспомню, еще напишу, а пока до свиданья. Приехали Потапенко и Сумбатов (Южин); надо ехать в Монте-Карло - они играть в рулетку, а я в качестве проводника.

Нового ничего, все обстоит благополучно. Здесь лето. Будьте здоровы. Жму руку и желаю всего хорошего. Ваш А. Чехов.

С 10-го апреля пишите мне в Лопасню. На конверте:

Monsieur P. Jordanoff.

Taganrog (Russie).

Таганрог.

Павлу Федоровичу Иорданову.

Expedit A. Tchekhoff.

9 rue Gounod.

2265. M. П. ЧЕХОВОЙ

10 (22) марта 1898 г. Ницца.

10 марта.

Милая Маша, я послал с одним французом два пакета: в одном мой пиджак, в другом кухня. Потапенко пошлет тебе из Петербурга посылку в шесть рублей - это часть моего белья. Те пакеты, повторяю, на которых ты найдешь такую марку или несколько, клади на мой стол.

Приготовляй флаг, скоро приеду. Конечно, буду стараться приехать домой в хорошую или сносную погоду, и во всяком случае не раньше, чем окончательно с полей сойдет снег, т. е. приблизительно около 10-15 апреля.

С. Филе проиграл 15 тысяч. Приехала некстати М. Филе, нагоняющая теперь на нас скуку своими разговорами. Оба Филе уедут послезавтра, останусь я с Потапенко. Сей последний вчера выиграл 400 франков, но до миллиона еще далеко, очень далеко. Сегодня или завтра приедет Браз. Потребую, чтобы он писал меня по утрам и чтобы к 10 часам я бывал уже свободен.

Ты спрашиваешь меня о здоровье. Я чувствую себя очень недурно. Вчера в Монте-Карло M-me Худекова, которую я встретил, нашла, что я пополнел и даже помолодел. Помолодел, вероятно, оттого, что ношу красные галстуки. Я здоров, но обленился ужасно, ничего не делаю, а это хуже болезни.

Получил от учителя Михайлова письмо. Какие дрязги! Живя за границей, я ничего не могу сделать. Пусть он подождет моего возвращения или обратится к H. H. Хмелеву, который благоволит к нему.

Папаше, мамаше и всем нашим поклон и привет. Кланяйся и Марии Тимофеевне. Что прислать тебе еще из парфюмерии? Не нужно ли красок?

Будь здорова.

Твой А. Чехов.

2266. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ

13 (25) марта 1898 г. Ницца.

9 rue Gounod.

Nice. 98 13/25 март.

Многоуважаемый Юлии Осипович, В. Г. Вальтер дал мне прочесть Ваше письмо к нему, и затем вскоре пришла "Нива". Большое Вам спасибо за память и внимание. Рассказ я пришлю непременно, но не раньше того, как вернусь домой; здесь писать я не могу, обленился. Около 5-10 апреля (ст. ст.) я поеду в Париж, оттуда домой, и в мае или в июне, вероятно, уже буду писать для "Нивы".

Будьте добры, распорядитесь, чтобы журнал мне высылали не в Ниццу, а домой, т. е. по адресу: "Лопасня Моск. губ." Туда же благоволите послать три первые книжки Тургенева; я послал бы те, что получил, но - увы! - это невозможно; здесь на почте не принимают русских печатных произведений, направляемых в Россию.

Позвольте еще раз поблагодарить Вас и пожелать Вам всего хорошего.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

2267. A. C. СУВОРИНУ

13 (25) марта 1898 г. Ницца.

13 март.

Здесь великолепная погода, одно сплошное очарование. Тепло, даже жарко; небо голубое, яркое, море сверкает, фруктовые деревья цветут. Хожу в соломенной шляпе, без пальто. Я обленился, как араб, и ничего не делаю, решительно ничего, и глядя на себя и на других русских, все больше убеждаюсь, что русский человек не может работать и быть самим собой, когда нет дурной погоды.

Здесь Потапенко. Он тоже остановился в Pension Russe. Вчера уехал отсюда кн. Сумбатов-Южин. Мы втроем ездили в Monte-Carlo и много там смеялись. Ковалевский вернулся из Парижа.

Вы привязались к театру, а я ухожу от него, по-видимому, все дальше и дальше - и жалею, так как театр давал мне когда-то много хорошего (да и зарабатываю я на нем недурно; в эту зиму в провинции шли мои пьесы, как никогда, даже "Дядя Ваня" шел). Прежде для меня не было большего наслаждения, как сидеть в театре, теперь же я сижу с таким чувством, как будто вот-вот на галерке крикнут: "пожар!" И актеров не люблю. Это меня театральное авторство испортило.

Настя выходит замуж. А как поживает Боря? Я возлагаю на сего человека большие надежды. И мне хочется повидать и его, и Настю.

На днях я послал в Таганрогскую библиотеку всех французских классиков, 319 томов. И это мне влезло. Боюсь, что цензура будет держать долго и, пожалуй, заарестует половину.