Письма

Даже Рождество, празднуемое по всей Германии, вызывает у них неприятные ассоциации и укрепляет уверенность в том, что «ни один из наших детей не должен испытать губительное действие христианской веры». Борман посылает жене антирелигиозную книгу, одобренную нацистской пропагандой. Увы, им было не дано предугадать! Ни Борман, ни фрау Борман не могли предположить, что, несмотря на их идеологическую обработку, семеро их детей станут римскими католиками, а старший сын, Адольф-Мартин, крестник Гитлера, будет священником.

Да, Борман господствовал в партии, но в конечном счете все зависело от его положения в правящей верхушке. Если бы Борман надоел Гитлеру, то ему бы уже не помогло его господствующее положение. Борман был всего лишь чиновником. У него не было ни личной армии, ни общественного признания, ни настоящих друзей в окружении фюрера. Только одного человека можно было назвать его другом – Германа Фегелейна, но в конечном счете Фегелейн с молчаливого согласия Бормана был без долгих рассуждений по простому подозрению расстрелян в саду канцелярии.

«Несколько критических слов Гитлера, – отмечал Шпеер, – и все враги Бормана вцепились бы ему в горло». Но Гитлер никогда не уставал от Бормана и не произносил этих критических слов.

Борман, идеальный секретарь, был всегда под рукой. Он снимал с Гитлера большую часть ответственности, угадывал его желания, выполнял просьбы и приказы с неизменной преданностью, ненавязчиво и безропотно. Борман не стремился оказывать влияние на Гитлера, поскольку «на Гитлера нельзя повлиять, хотя люди зачастую лепечут в этом отношении всякую чушь». Он был абсолютно искренне предан Гитлеру, и трудно, имея столь красноречивые доказательства, поверить высказываниям, основанным на заявлениях, сделанных обвиняемыми на так называемом «суде Вильгельмштрассе» в Нюрнберге, что во время войны Борман предал Гитлера и стал работать на Советский Союз. Даже в его самых личных, самых сокровенных, а потому самых искренних высказываниях, фюрер для Бормана всегда «величайший человек из всех нам известных, а не только самый выдающийся из немцев»; он сохраняет «удивительное хладнокровие» перед лицом «невероятных» трудностей; все зависит от его состояния здоровья, его «гениальности», его «твердой как скала решимости»; «мы должны гордиться, что у нас есть наш фюрер, и наша непоколебимая вера в окончательную победу основана главным образом на том факте, что он здесь, с нами». Подобная преданность вызывала ответную реакцию. Гитлер понимал, что может положиться на Бормана, и, видя в нем энергичного организатора, трудолюбимого работника, надежного исполнителя, постепенно отдавал все в его руки. Уже в 1941 г. Гитлер признавался, что «полностью потерял из виду партийный аппарат»[8]; все партийные дела передал Борману.

В 1943 г. Гитлер вручил Борману и свою личную канцелярию. Вот что писала об этом одна из секретарей: «По мнению Гитлера, Борман был единственным, кто умел просто и понятно сформулировать его идеи и проекты. «Предложения Бормана, – однажды заявил Гитлер, – так точно сформулированы, что мне остается только сказать «да» или «нет». С ним я управляюсь с кучей бумаг за десять минут, в то время как остальные отняли бы у меня многие часы. Когда за шесть месяцев до ожидаемого события я прошу его напомнить мне о нем, то могу быть уверен, что он в точности исполнит эту просьбу. К тому же он дьявольски работоспособен!» «Я знаю, что он груб, – отмахиваясь от жалобщиков, ссылающихся на методы Бормана, говорил Гитлер, но он обещал прекратить, и я могу полностью положиться на него. Он всегда отслеживает, чтобы все мои приказы выполнялись».

Вот таким был один из корреспондентов изданных нами писем. Другим была его жена Герда, которая, как часто говорил Борман, являлась истинной нацисткой. Отец Герды, майор Вальтер Бух, председатель партийного суда, созданного Гитлером в 1926 г. для поддержания партийной дисциплины, был, как и Борман, активным организатором и участником партийной чистки в 1934 г. Но впоследствии у него возникли определенные разногласия с зятем.