Письма

Подаю, как говорится, знак к отступлению, потому что мое мнение было ошибочно и я, не нашел тебя таким, каким счел, когда вознамерился хвалить. Но не моя в этом вина, виновна же происшедшая в тебе перемена к худшему. Что до меня, то, поскольку верю хвалящим и рукоплещу похваляемым, потому что имею какое–то влечение к прекрасному, поверил и хвалившим тебя. Ибо желательно мне, чтобы все были благоискусны. А ты, изменившись, обличил себя, а не меня. Впрочем, если бы отчаивался я в тебе, то не написал бы сего. Поскольку же ожидаю лучшей перемены, то и пишу, и убеждаю тебя возвести себя в первоначальную добродетель.

153. Феопомпу.

Об арианах и евномианах*.

Ничто не свойственно так естеству Божию, как вечность. Посему, кто говорит, что Сын позднее Отца, из Которого воссиял безначально, тот, согласно своему мнению, в пречистой Сущности уничтожает отличительное Ее свойство, потому что Она выше и числа, и времени, не терпит выражений: «прежде» и «после»; не допускает ни первого, ни второго, недоступна как всем иным, так и этим именованиям, которыми отличаются твари.

* Евномиане называли Сына Божия «неподобным» Отцу по сущности (разновидность арианской ереси).

154. Павлу.

Известно мне стало, что ты, поступая премудро, добровольно дал Херимону возможность скрыть свой проступок. А этот превосходный человек, низложенный Аммонием и, не знаю как, рукоположенный Евсевием, сочтя себя неуличенным, не почувствовал стыда и даже пустыми слухами вознаградил тебя за твое любомудрие. Посему, не приходи в негодование, если человек, не заботящийся о добродетели и не имеющий в сердце страха Божия, вооружил язык свой на твою скромность, но и ожидай за сие венца.

155. Диакону Нилу.

Все искусства и науки украшает истина. Если же нет ее, то нет в них никакого попечения о благоприличии. Ибо философия, обещавшая у язычников доискаться истины, уклонилась от нее; риторика заботится только о силе и приятности речи; грамматика хвалится тем, что учит опытности в слове. Посему, если украшаются он истиною, то должны быть вожделенны для благосмысленных, а если вооружаются против нее, то справедливо будет презирать их.

156. Ему же.

Как должно разуметь сказанное:аще око твое или рука твоя соблазняет тя(Мф.5:29.30)?

Не лишено разумности евангельское изречение, а напротив того, исполнено смысла и рассудительности. Взять верх над вожделением и признается великим, и действительно великое дело, но гораздо важнее быть предусмотрительным, чтобы даже не началась эта болезнь. Сие–то самое предустраивая, Христос сказал: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф.5:28). Называет Он прелюбодеем не того, кто увидел мимоходом и внезапно уязвился, извлек стрелу и уврачевал язву. Ибо не сказал: «кто воззрел», но кто взирает, кто намеренно привлек в себя страсть, питает ее в себе, постоянно посещает ту, которую увидел, с любопытством смотрит на чужую красоту и от частого лицезрения вкушает некоторый род удовольствия.

Посему ты, который со всею осторожностью устраиваешь дела свои, справедливо страшишься сего изречения, просишь истолковать тебе оное и не веришь тем, кто доходит до такой нечувствительности, что говорят: лицезрение нимало не вредит взирающему. Но я одобряю тебя, заботящегося о собственном своем спасении, о них же скажу, что осторожность лучше смелого честолюбия, и Божественные изречения предпочитать собственным рассуждениям — дело святое и самое справедливое.

Если же кто не убеждается этим, то пусть послушает хотя бы Приточника, который прежде евангельского изречения сказал: «Не останавливай на ней ока своего, но иди прочь и не медли на месте». Пусть послушает этого преукрашенного добродетелями писателя, который в одном месте говорит: добротою женскою мнози прелестишася (Сир.9:9), и в другом: не назирай чуждыя доброты (8). Не сказал: не смотри (это бывает иногда случайно), но: не назирай, устраняя внимательное наблюдение, пытливое рассматривание, воззрение с вожделением. Ибо сказано: от сея дружба яко огнь разгарается (9), то есть, от сего зарождается срамная любовь.

Даже и внешним мудрецам, не очень заботившимся об этой строгости нравов, казалось сие и благоприличным и истинным. И Сократ (приведу и их изречения, потому что они возбуждают к целомудрию), увидев, что некто поцеловал благообразного юношу, сказал: «Этот легко бросится на мечи и кинется в огонь, как осмелившийся поцелуем зажечь в себе такой костер».