Письма

Оскар Ф. О’Ф. Уиллс Уайльд

У меня тут гостит Фрэнк Майлз. Он в восторге от всего.

4. Неизвестному корреспонденту {19}

Оксфорд, колледж Магдалины

[? 1876 г.]

Спасибо, согласен с Вами насчет моего прошлого стихотворения, но не по тем причинам, которые приводите Вы. По-моему, мысль выражена недостаточно красивыми словами. Передаю на Ваш суд вот это:

Но может время врачевать!
Круговорот летящих лет
Сотрет сердечных страхов след
Язык (уста) научит распевать.
А может, урожай с (золото) полей
Еще не соберут в снопы,
И листопад ковром листвы
Не выстелит песок аллей,
Как, пробежав победно путь,
Достигну я священных врат
И, гордый, трепетом объят,
Смогу Отцу в лицо взглянуть.
Нет силы преступить порог,
Войти, победный путь верша.
Спи, спи, смятенная душа,
И жди: тебя введет сам Бог[5].

По-моему, так закончить лучше. Что Вы скажете? Всегда Ваш

Оскар

5. Уильяму Уорду {20}

[Оксфорд]

[Неделя, завершающаяся 3 марта 1877 г.]

[Письмо написано на четырех двойных листах, первый из которых утерян.]

…с Уэббом и Джеком Бэрроу и превращается в гуляку; впрочем, этой его карьере положил конец преподаватель — наставник, отказавшийся из-за этих его поздних гулянок допустить его к выпускным экзаменам. «Да! Да!» — только и промолвил по-французски Марк, услыхав об этом.

Из первокурсников тут Гор, большой приятель компании Тома Пейтона, Грей, симпатичный, выпускник Итона, и у всех нас вдруг открылись глаза на то, что Уортон — душка. Он мне очень нравится, и я недавно рекомендовал его в «Аполлон», А еще я рекомендовал Гебхардта, с которым уже несколько раз ругался из-за его пьяно-шумно-еврейских манер, и двух первокурсников, Винтона и Чанса, малых весьма легкомысленных. В последнее время я очень заинтересовался масонством и ужасно в него уверовал — по правде, мне будет страшно жаль отказаться от него в случае, если я отпаду от протестантской ереси. Теперь я завтракаю с отцом Паркинсоном, хожу в церковь св. Алоисиуса, веду душеспасительные религиозные беседы с Данлопом и вообще попался в ловушку птицелова, поддался обольщению жены, облаченной в порфиру и багряницу, и, возможно, перейду на каникулах в лоно Римско-католической церкви. Я мечтаю посетить Ньюмена, приобщиться святых тайн нового вероисповедания и обрести душевный покой в дальнейшей жизни. Надо ли говорить, что решимость моя колеблется от каждого дуновения мысли и что я слаб, как никогда, и подвержен самообману.

Если бы я мог надеяться, что католическая вера пробудит во мне некоторую серьезность и чистоту, я перешел бы в нее хотя бы ради удовольствия, даже не имея на то более веских причин. Но надежда на это невелика, а перейти в католицизм — значит отринуть и принести в жертву два моих великих божества — «Деньги и Честолюбие».

И вместе с тем я бываю подчас так несчастен, подавлен и неспокоен, что в каком-нибудь отчаянно тоскливом настроении буду искать прибежища у Римско-католической церкви, которая просто зачаровывает меня своею прелестью.

Надеюсь, что теперь, пребывая в Священном городе, ты пробудился и рассеял ослеплявшую тебя египетскую тьму. Растрогайся, восхитись им, почувствуй громадное очарование церкви, ее высшую красоту и одухотворенность, дай волю и простор всем сторонам своей натуры.

Спортивная жизнь тут у нас бьет ключом: в разгаре состязания по гребле между колледжами, завтра — отстрел голубей. Чтобы не участвовать в этом, поеду в Лондон посмотреть выставку картин великих мастеров — с Котенком! — который рвется со мной на выставку. Котик снова на ногах, выглядит неважно, но мил и весел, как всегда. Он очень хочет поехать на Пасху со мною в Рим, но не знаю, смогу ли я позволить себе это: меня приняли в клуб св. Стефана, и я должен уплатить взнос в 42 фунта стерлингов. Я не думал вступать раньше, чем через год, но Дэвид Планкет рекомендовал меня и недели за три каким-то образом провел в члены, к вящей моей досаде.

Я бы все отдал, только бы очутиться в Риме с тобой и Дански. Мне бы это доставило огромное удовольствие, но не знаю, смогу ли выбраться. Ты бы защищал меня от наскоков Дански.

В понедельник экзаменуюсь на «Ирландию». Господи боже мой, как беспутно я проводил здесь жизнь! Я оглядываюсь назад, на эти недели и месяцы сумасбродства, пустой болтовни и полнейшей праздности, с таким горьким чувством, что теряю веру в себя. Я до смешного легко сбиваюсь с пути. Так вот, я бездельничал и не получу стипендии, а потом буду страшно переживать. Если бы только я занимался, уверен, стипендия досталась бы мне, но я этого не делал.