Письма

Не понимаю, что происходит с поэмой. Издатель заверил меня, что, вняв моим мольбам, он отправил два нумерованных экземпляра в «Сатердей» и «Кроникл», и он также пишет, что Артур Саймонз специально спрашивал у тебя разрешения поместить в твоей газете подписанную статью. Конечно, издатели — народ ненадежный. Во всяком случае, вид у них всегда именно такой. Но какая-то заметка, надеюсь, у тебя появится: ведь твоя газета (или, скорее, ты сам) — это в Лондоне большая сила, и, когда ты говоришь, все умолкают. Я, конечно, понимаю, что поэма слишком автобиографична и что подлинный опыт обычно нам чужд и оставляет нас равнодушными; но эти стихи исторгла из меня боль, это вопль Марсия, а не песнь Аполлона. Как бы то ни было, кое-что ценное в ней есть. Попробуй создай сонет из тюремной баланды. Это ведь не шутка.

Когда вернешься из Монте-Карло, дай, пожалуйста, знать. Мечтаю с тобой поужинать.

Что же касается комедии, дорогой мой Фрэнк, то я утратил главную движущую силу жизни и искусства — la joie de vivre[82]; это совершенно ужасно. Есть удовольствия, есть сладострастие, но радость жизни ушла. Я гнию заживо; морг ждет меня не дождется. Я уже присматриваю себе там цинковое ложе. В конце концов я прожил чудесную жизнь, которая, увы, осталась позади. Но поужинать с тобой это мне не помешает. Всегда твой

О. У.

192. РОУЛЕНДУ СТРОНГУ {293}

Отель «Ницца»

[Февраль — март 1898 г.]

Не могу передать, какое удовольствие доставило мне Ваше письмо, как хотелось бы мне, чтобы именно Вы откликнулись на мою «Балладу». Я имею уже несколько в высшей степени доброжелательных и неглупых отзывов о «Балладе», но ни один из них не растрогал и не вдохновил меня так, как Ваше письмо… Между тем нет ли у Вас сейчас свободных денег? Если есть, то не могли бы Вы одолжить мне 50 франков? Я сижу sans le sou[83] в ожидании денег от моего нерадивого издателя…

Оскар Уайльд

193. РОУЛЕНДУ СТРОНГУ

Отель «Ницца» Вторник

[Февраль — март 1898 г.]

Посылаю Вам экземпляр моей «Баллады», который Вы, надеюсь, примете вместе с добрыми пожеланиями автора… Это первое издание, им, отмечу с радостью, интересуются библиофилы, и оно высоко ценится в Лондоне: тираж был распродан в первый же день. «Баллада» имела большой успех, да и пресса не обошла ее вниманием.

Оскар Уайльд

194. РОБЕРТУ РОССУ {294}

[Париж]

Среда [? 2 марта 1898 г.]

Дорогой мой Робби! Тысячекратное тебе спасибо за все, что ты для меня делаешь. Хоть ты католик ужаснейшего евангелического толка, ты, как настоящий маленький христианин, восседаешь посреди белоснежной райской розы. Христос умер не для того, чтобы спасти людей, а для того, чтобы научить их спасать друг друга. Это, разумеется, грубейшая ересь, но это также и неоспоримая истина.

Я не прочел твоего письма к Констанс. Перечти его лучше сам. Вполне полагаюсь на твою деликатность, на твой такт и возвращаю письмо непрочитанным.

Неаполитанские события, во всей их наготе, таковы.

Четыре месяца Бози бомбардировал меня письмами, предлагая мне «кров». Он обещал мне любовь, признательность, заботу, обещал, что я не буду нуждаться ни в чем. Наконец я сдался; но, встретившись с ним в Эксе по дороге в Неаполь, я увидел, что у него нет ни денег, ни планов и что он начисто забыл все свои обещания. Он вообразил, будто я в состоянии добывать деньги для нас обоих. Я действительно добыл 120 фунтов. На них Бози жил, не зная забот. Но когда я потребовал с него его долю, он тут же сделался ужасен, зол, низок и скуп во всем, что не касалось его собственных удовольствий, и, когда мои деньги кончились, он уехал.

Что же касается тех 500 фунтов, которые, как он клялся, составляют «долг чести» и тому подобное, то он написал мне, что признает эти деньги долгом чести, но, дескать, «сплошь и рядом джентльмены не возвращают своих долгов чести», это «вполне натурально», и никто не смеет подумать об этом ничего плохого.

Не знаю, что ты написал Констанс, но бесспорные факты таковы, что я принял предложение «крова», после чего обнаружил, что платить за все должен я, а когда платить мне стало нечем, меня бросили на произвол судьбы.

Это, разумеется, горчайший урок за всю мою горькую жизнь; это страшный, убийственный удар, но он не мог не быть нанесен, и теперь я понимаю, что мне не следует больше с ним видеться. Я не желаю его знать. Это ужасный человек. Всегда твой

О. У.

195. КАРЛОСУ БЛЭККЕРУ {295}

Отель «Ницца»

[Почтовый штемпель — 9 марта 1898 г.]

Мой дорогой Карлос! Я не в силах передать Вам, как я был взволнован и растроган вчера вечером, увидев Ваш почерк. Если можете, приходите ко мне завтра (в четверг) в пять часов; если это неудобно, можно назначить какое-нибудь другое время, но мне непременно нужно увидеть Вас, пожать Вам руку и поблагодарить Вас за необыкновенную доброту Вашу и Вашей жены к Констанс и мальчикам.