Письма Амины

Йоханес снова бабахает своей кружкой по стойке:

— Налей-ка нам пива, принцеска!

Бармен хочет что-то сказать, но тут Йоханес встает со стула и смотрит ему прямо в глаза.

Таким взглядом: мне-все-пофиг-я-больной. Один из тех взглядов, что никогда как следует не выходят в кино.

Бармен молча возвращается и наполняет кружки.

— Большие!

Он ставит перед нами пиво, избегая смотреть в глаза. Я кладу деньги на стойку, но он их не берет, он уже в другом конце бара.

Мы чокаемся, и Йоханес снова осушает полкружки.

— Самое худшее — это зима, ненавижу зимы. Я до сих пор не чувствую пальцев ног, они до сих пор как заморожены.

— Суровая зима была?

— Я чуть не откинул копыта. Люди думают: ой, как здорово, у нашей принцески будет Рождество со снегом, с санками и прочим говном. А тут я лежу, как долбаный Дед Мороз. Ты знаешь Эгона?

— Эгона? Нет вроде.

— Эгон был слеп на один глаз. Мы его называли Пират Эгон, он это ненавидел.

— Может быть… я не уверен.

— Да, так они нашли его, он валялся где-то, притащили и отмыли. И он от этого помер. Он много лет не мылся, и чертова вода из него вышибла дух. Он просто не переносил этого. Годами ходил с защитным слоем грязи… Я буду следующим, не думаю, что доживу до зимы. Тогда можешь занять мое место у Центрального вокзала.

— Почему ты не хочешь лечь в больницу, хотя бы на зиму?

— Лечь в больницу?.. Ты, наверное, больной.

— Ты бы выжил, не исключено, что тебе даже жилье подыщут…

— Никто не будет мной командовать. Никогда, больше никогда.

— Разве это не лучше, чем то, что сейчас?

Он смотрит на свою свободную руку и приглушенно отвечает:

— Нет…

Поворачивается ко мне на барном табурете и смотрит прямо в глаза:

— Знаешь, что они делали с Йоханесом?

— Нет.

Его голос становится более проникновенным, ему важно, чтобы я понял, что он говорит. Его нищенская рука, та, что не в кармане, чертит в воздухе круги.

— Он был просто ребенком, маленьким мальчиком. А они сказали ему: ты не должен жить с папой и мамой, для тебя это плохо, теперь ты будешь жить с нами.

— Йоханес…

— Ты будешь жить с нами, мы будем с тобой хорошо обращаться… Правда хорошо… И ты будешь называть меня папой, Йоханес. Мы должны быть уверены, что Йоханес здоров, папа тебя посмотрит. Давай посмотрим, Йоханес, папа должен посмотреть, все ли с ним в порядке. Папа тебя обследует…

— Ты очень громко говоришь…

— Вынь его, Йоханес, и папа посмотрит, мы просто посмотрим, все ли в порядке…

— Йоханес, может, нам…

Я кладу руку ему на плечо, пробую успокоить его, но он далеко отсюда, он говорит, и изо рта летят брызги.

— А теперь посмотри на папочкин, Йоханес, можешь его пощупать. Давай посмотрим, не вырастет ли он у тебя во рту. Ласкай его, Йоханес, это твой друг пожарный шланг, маленький пожарный шланг.

Я привстаю:

— Может, нам выйти?

— Знаешь, какова сперма на вкус?

— Нет, Йоханес, не знаю.

— Посмотри, как он вырастет у тебя во рту. Правда здорово, малыш Йоханес? Он станет огромным, ласкай его, маленький блудник. Соси его, посмотрим, есть ли у тебя огонь в крови!

К нам направляется бармен, с ним идет один из посетителей, здоровый парень в летной куртке. Им плевать на меня, но Йоханеса они сдергивают с табурета.

Не говоря ни слова, они тащат его за собой через бар, он сучит ногами, пытаясь упереться.

— ТАК СОСИ ЕГО, ЛИЖИ ЕГО, ЛИЖИ ЕГО, МАЛЫШ ЙОХАНЕС, ТАМ ВНУТРИ КАРАМЕЛЬКА!

Я иду за ним. Выйдя наружу, они дают Йоханесу пинка, да так, что он вылетает на тротуар. Проходят мимо меня обратно в бар. Я помогаю ему встать. Йоханес немного расслабился, он освободился, от чего хотел.

— Никто, черт подери, не может вынести правды… Но спасибо за пиво.

— Мне тут нужно кое-что сделать, так что…

— Мне тоже надо на работу. Полиция только что слупила с меня штраф, пять сотен за попрошайничество, так что мне приходится перерабатывать.

— Увидимся, Йоханес.

— Да, ты знаешь, где я стою.

Йоханес идет к своему рабочему месту у Центрального вокзала. На Ратушной площади я нахожу автобус, который едет до Трианглен.

7

С жутким акцентом. Так она сказала. С жутким акцентом. Я сижу с одним из ее старых писем. В шкафу у брата я нашел почти полную бутылку ликера «Бейлис», отпиваю из нее и ем фуагра из банки. Письму несколько лет. Датировано ноябрем: к тому времени мы переписывались уже пару месяцев.