Читаем Письма. Часть 2 полностью

Письма. Часть 2

Еще раз спасибо за такое человечное редакторство. И — ОЧЕНЬ ХОРОШО кончается на Петре. Только хорошо бы, чтобы без опечатки (КОНВУЛЬСКИЙ) Сердечный привет.

МЦ.

4-го марта 1933 г.

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

Милый Георгий Петрович,

Умоляю еще раз написать Фондаминскому о гонораре, нас уже приходили описывать — в первый раз в жизни.

Привет

МЦ.

10, Rue Lazare Carnot

Clamart (Seine)

6-го марта 1933 г.

Милый Георгий Петрович,

Самое сердечное спасибо за аванс — как жаль, что меня вчера не застали, мы с вами так давно не виделись.

А вот строки из письма Руднева (МЕЖДУ НАМИ, а то рассвирепеет — прощай, Макс!).

…Теперь, в порядке не редактора, а читателя, осмелюсь Вам сказать, что удивляет и несколько даже досаду вызывает Ваше (простите) раболепное отношение к М<аксу> В<олошину>. Он — прямо какое-то божество, богоподобное существо, во всех отношениях изумительное. Это — неверно или невероятно, всё равно. А важно то, что Ваша восторженность уже не заражает читателя, а наоборот, настораживает против М<акса> В<олошина>.

_________

О моих личных впечатлениях из совместной и тесной жизни с М<аксом> В<олошиным> в Одессе при случае расскажу.[1434]

Не сердитесь на меня? Но мне очень не хотелось бы для Вас оттенка некоего „ридикуля“ в чрезмерной восторженности.

Преданный Вам, и т. д.

_________

Милый Георгий Петрович, если бы писал читатель — мне было бы все равно, но читатель власть имущий есть редактор, и мне совершенно НЕ все равно.

Поэтому не отгрызнулась (а КАК могла бы! Простым разбором понятий раболепства и рудневского „ридикуля“) — не отгрызнулась, а ответила мирно — „не будем спорить — как никогда не спорил Макс“… и т. д.

Мне важно, чтобы про Макса прочли все, а потом когда-нибудь, когда больше не буду зависеть от Руднева и Амари (`a Marie),[1435] включу это рудневское послание как послесловие.

_________

Но, в утешение, чудное письмо от бывшей жены Макса (25 лет или больше назад!) — Маргариты Сабашниковой, художницы, — Вы м. б. ее знали, или ее брата — издателя?[1436]

Когда увидимся, прочту.

Когда — увидимся?

До свидания, еще раз спасибо за выручку. Руднев — между нами. Но при случае воздействуйте в смысле принятия рукописи — она сейчас у него на руках, и он ее читает — от конца к началу и от начала к концу.

До свидания! Скоро в Кламаре будет чудно, — приедете гулять.

МЦ.

Е. А.[1437] непременно покажите, — она ведь Макса знала и любила. Привет ей и дочери.

3-го апреля 1933 г., понедельник

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

Милый Георгий Петрович,

Все получила, — сердечное спасибо.

А Руднев от меня сегодня получит мое последнее решение: ПОРТЬ ВЕЩЬ САМ, Я — УСТРАНЯЮСЬ. (В письме говорю иначе, но не менее ясно.) Согласия моего на обездушенную и обезхвощенную вещь он не получит.

Очень жду Вашего ответа на то письмо, с докладом.

Еще раз спасибо. На Пасху — повидаемся? Вы же наверное будете у Н<иколая> А<лександровича>[1438] м. б. и ко мне зайдете? Только пораньше, чтобы гулять. Будете писать — упомяните и об этом. Всего лучшего!

МЦ.

Р. S. Это не мой герб, а герб Сосинского: его конверт

6-го апр<еля> 1933 г., четверг

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

Дорогой Георгий Петрович,

Постарайтесь мне продать несколько билетов, а?[1439] Такие отчаянные пасхальные и термовые дела. Цена билета 10 фр., посылаю пять. Знаю, что трудно — особенно из-за Ремизова[1440] — но — попытайтесь?

Умоляю возможно скорее прислать мне тему Вашего выступления, необходимо, чтобы появилась в следующий четверг. Некоторые уже поступили, но нельзя же — без Вас![1441]

ОЧЕНЬ прошу.

Только что РАДОСТНОЕ, НЕВИННОЕ СОГЛАСИЕ РУДНЕВА САМОСТОЯТЕЛЬНО ПОРТИТЬ МОЮ ВЕЩЬ (ВОЛОШИНА).

Милый Макс! Убеждена, что с своей горы[1442] („БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА“ — так будут звать татары) с живейшей и своейшей из улыбок смотрит на этот последний „анекдот“.

— Н'y вот.

________

Вся эта история с Рудневым и Волошиным называется: ПОБЕДА ПУТЕМ ОТКАЗА (моя — конечно!)

А нет ли ХУДОЖЕСТВЕННОГО, ПИСАТЕЛЬСКОГО БОГА, МСТЯЩЕГО ЗА ТАКОЕ САМОУПРАВСТВО?

________

Умоляю — тему!

МЦ.

ФЕДОТОВЫМ Г. П. и Е. Н

24-го мая 1933 г.

Милые Георгий Петрович и Елена Николаевна,

Не забыла, но в последнюю минуту, вчера, отказалась служить — приказала долго жить — резиновая подметка, т. е. просто отвалилась, а так как сапоги были единственные…

Очень, очень огорчена. Знайте, что никогда не обманываю и не подвожу, — за мной этого не водится — но есть вещи сильней наших решений, они называются невозможность и являются, даже предстают нам — как вчера — в виде отвалившейся подметки.

Всего доброго. Дела такие, что о ближайшем „выезде“ мечтать не приходится. Получила очередное письмо от Руднева о Максе — целый архив!

МЦ.