Письма Чехова к женщинам

Решила больше Вам не писать, и это мое последнее письмо, потому что Вы совершенно, по-видимому, не хотите, чтобы я писала, так как отвечаете на мои письма через две и три недели. Вы пишете насчет перевода; не может быть и речи о том, чтобы я стала оправдываться – не в чем! Отдала перевод, потому что увидала, что порядком позабыла язык – вот и все. В том, что у меня нет потребности к правильному труду – Вы отчасти правы. – Я не могу правильно трудиться над всем и раз занимаюсь чем-нибудь одним – то этому одному предаюсь с интересом и увлечением, а так как это одно у меня есть, то, конечно, все другое для меня отступает на задний план. Ко всему и всем относиться одинаково и ровно, как Вы, я не могу. Это большой недостаток, может быть, но я все-таки предпочитаю быть такой, для меня хоть что-нибудь бывает дорого, а для Вас никогда и ничто. Я, слава богу, здорова, не кисну и не реву, как Вы пишете, и это мне нисколько не вредит.

Вы пишете: «пишите мне, а то мне скучно» – вот Вы весь тут; люди Вам нужны настолько, насколько они могут развлечь Вашу скуку, когда же Вам не скучно – то Вы совершенно об них забываете. Маша тоже не пишет ни слова; вообще я завидую Вам – Вы хоть в дружбу Петра Васильевича верите, а я ни во что! Все хорошо, когда перед глазами и пока занимает! Как только с глаз вон, то забывается и выбрасывается, как старая ненужная вещь. Рада за Александра Игнатьевича [66] ; передайте ему, что мне очень хочется его видеть, и кланяйтесь ему от меня.

Погода почти все время дурная – холодно и дожди, лето прошло и его не видали! Холеры еще нет, но холерина уже давно! Все боятся, а мне надоело страшно слушать эти нескончаемые разговоры!

Занятия, кажется, начинаются позднее, так что можно не торопиться в город. А Вы все-таки ничего не пишете, что делать с переводом? Если захотите написать, то пишите скорее, потому что я останусь здесь только до 15-го, а потом уеду к бабушке, в Покровское! Вряд ли Вы, впрочем, для кого-нибудь пошевелитесь, а особенно для меня – ну да я и не обижаюсь! Прощайте, кланяйтесь всем, кто меня вспомнит.

Л. Мизинова.

Л. С. Мизинова – А. П. Чехову

12 августа 1892 г., Ржев

Положительно не понимаю Вас, Антон Павлович! Если Вы действительно думаете обо мне так, как желаете это показать в каждом своем письме, т. е. что и ленива-то я, и характер дурной, и придирчива и т. д. Если все это Вы думаете, то что заставляет Вас звать меня к себе, переписываться со мной и вообще показывать некоторое расположение? Если это все так, то, право, не стоит продолжать какие бы то ни было со мной отношения, а если Вы не думаете этого, то не понимаю, для чего стараетесь постоянно указывать и находить все мои отрицательные достоинства! Я не ребенок, которому надо постоянно указывать все его недостатки, знаю их все сама лучше Вас! Так-то, друг мой! Пожалуй, и это Вы сочтете за придирку – но, право же, надоело – в каждом письме все перечисление моих пороков, или это, может быть, для того, чтобы наполнить пустые страницы? Спасибо за приглашение приехать, несмотря на мой дурной характер (хоть это мне и непонятно!), но теперь приехать совсем не могу. Бабушка нездорова и ждет меня, а то ко всем моим порокам прибавится еще один – эгоизм, и тогда, пожалуй, буду похожа на Вас, а этого уж совсем я не хочу, 17-го уезжаю из Ржева, и тогда адрес мой будет следующий. Новоторжская ж. д. станция Высокое. С. Покровское, мне. Ну, теперь думаю следовать Вашему примеру и не писать много, а то, пожалуй, еще что-нибудь хорошее отыщете во мне. Погода хорошая. Холеры еще нет. Грибов много.

До свиданья, воркуша.

Л. Мизинова.

Л. С. Мизинова – А. П. Чехову

8 октября 1892 г., Москва