Читаем Письма Ефимову полностью

Письма Ефимову

Мне очень жаль, действительно, очень жаль, что я невольно являюсь причиной Ваших огорчений. Разумеется, у меня нет к Вам никаких претензий, да и я перед Вами ни в чем серьезном, вроде бы, не виноват. Я прекрасно к Вам и к Вашей семье отношусь и очень ценю Ваше отношение ко мне и к моему, так сказать, творчеству. Я мог бы наговорить массу комплиментов, но это растянет письмо страниц на десять.

Остается реальная проблема — моя, как бы сказать, пониженная общительность. Для этого есть с десяток причин, и я боюсь, что само их количество наведет Вас на мысль, что я хитрю и извиваюсь. Это не так. Ради Бога, воспримите все «один к одному», как есть, и помните, что к Вам это все не имеет никакого отношения.

1. У меня почти год болеет мать, она целыми днями лежит и очень тяжело переносит свое одряхление. У нее болезнь Миньера, то есть, постоянные головокружения, и если она идет в уборную, мы ждем, что старуха упадет на кафельный пол.

2. Я много лет был алкоголиком, а когда меня вылечили, то стало ясно, что ушел из жизни могучий стимулирующий фактор общения, даже если это общение интеллектуальное и творческое.

3. Я более года абсолютно ничего не пишу, кроме радиоскриптов, то есть, переживаю литературный кризис. (Вайль говорит: «Ты как большой, все у тебя есть — старость, кризис…»)

4. Я понял, что не осуществится моя мечта стать профессиональным писателем, жить на литературные заработки. От радио-халтуры у меня, мне кажется, выступает гниловатая плесень на щеках. И конца этому не видно. Спасибо еще, что дают заработать.

5. Я также убедился, что у меня нет настоящего таланта, и это меня довольно сильно обескуражило. Пока меня не печатали, я имел возможность произвольно конструировать масштабы своих дарований и, при всей кажущейся скромности, или при всех попытках выглядеть скромным, я вынашивал некоторые честолюбивые надежды. Сейчас все лучшее, что я написал, опубликовано, но сенсации не произошло и не произойдет.

6. На меня, как выясняется, очень сильно подействовала неудача с «Новыми американцем», и роль в этом деле людей, в отношения с которыми я вложил массу душевных сил.

7. Мне смертельно надоела бедность.

8. Я переживаю, так называемый, «кризис среднего возраста», то есть, начало всяких болезней, разрушение кишечника, суставы и прочая мерзость. И я никогда не думал, что самым трудным с годами для меня будет преодоление жизни как таковой — подняться утром, звонить, писать всякую чушь и обделывать постылые делишки.

Я мог бы добавить еще несколько пунктов, но и этого достаточно, чтобы ощущать себя глубоко несчастным. Таким образом, я впал в крайний пессимизм и уныние, от соприкосновения с жизнью испытываю только муку и по возможности никуда не хожу — в нью-йоркских этнических кругах это более или менее широко известно.

В ответ на это Вы (и любой разумный человек, включая меня самого) могли бы сказать мне, что мое положение в литературе лучше, чем у многих, что в отличие от Аксенова я не разлучен с главными детьми, что по сравнению с Бродским я — Поддубный, что по сравнению с Романом Гулем я новорожденный младенец, и так далее, но человек, как известно, является тем, кем он себя ощущает, а я ощущаю себя озлобленным неудачником, как и поименовал меня Глезер в одной статейке.

Перехожу к Вашему предложению.

Перестав быть алкоголиком, а заодно и блядуном, я никуда не могу ходить не по делу без Лены, а ехать с Леной — это значит брать с собой неуемного Колю, да еще и бросить мать, потому что поручить ее засранке Кате невозможно. Кроме того, машину я не только не умею водить, но и ненавижу это занятие, и ничего кроме отвращения к этой синей гадине не испытываю. Поскольку Вы каким-то странным образом — человек более маневренный, то приезжайте вы в любой день, в любом составе. Если это было бы после пяти вечера, то даже звонить не надо, в любой день (кроме 10–13 мая — снова лечу на заработки в Канаду) я дома. Днем я два или три раза в неделю на радио. Если бы просто раздался снизу звонок и вошли вы в любом количестве, хоть во главе с голубоглазой Олимпиадой [Николаевной, бабушкой Марины], то ничего кроме искренней радости и колбасно-пельменной суеты вы бы не увидели.

И огромная просьба, во-первых — не тратьте время и силы на разговоры о том, что все в моей жизни не так уж плохо, это не поможет, и во-вторых, верьте, что все здесь написанное — правда, абсолютная правда.

И приезжайте. Кстати, рядом живут Силницкие и многие другие прогрессивные люди.

И еще раз простите меня за то, что причиняю Вам огорчения.

В Нью-Йорке ничего смешного не происходит, разве что Бахчанян сказал Саше Соколову, что тот «окончил школу для дураков с золотой медалью». И еще, один неизвестный Вам человек, Марат Стронгин, купил дом, два месяца пытался его кому-нибудь сдать, и в результате дом сгорел, на что Бахчанян реагировал заявлением:

«Если дом не сдается, его уничтожают».

Приезжайте. Ждем вас. Всех обнимаю.

С.