Письма Ефимову

У меня есть перевод «Заповедника» (на англ.), сделанный одной слависткой из Испании. Уверен, что Вас такое издание не заинтересует, но все же обращаюсь к Вам почти формально, обещав ей «сделать все возможное» по устройству этого перевода. Считаю нужным добавить, что «Руссика» от этого моего предложения шарахнулась в ужасе.

Всего доброго.

Ваш С. Довлатов.

* * *

Ефимов — Довлатову

13 ноября 1987 года

Дорогой Сережа!

Неужели Ваш агент отказался распространять «Заповедник»? И как же он это объясняет? Не понравилась вещь? Не понравился перевод? Но, кажется, в этом случае можно обратиться к другому агенту?

Конечно, издавать переводную прозу в ЭРМИТАЖЕ по-английски нет смысла. Ни славы, ни денег — ни Вам, ни нам. Нужно набраться терпения — рано или поздно подвернется американский издатель, соблазненный Вашей известностью.

В утешение могу сказать, что на последней советологической конференции в Бостоне одна высоченная шведка, покупая Вашу книгу, сказала, что впервые прочла ее по-шведски, а теперь хочет в подлиннике. А другая советологиня, докладывавшая об условиях в современных лагерях, ссылалась на таких авторов, как Амальрик, Кузнецов и Довлатов. А университет Северной Каролины согласился взять «Чемодан» в качестве «ридера» для студентов. А один покупатель рылся в книгах на нашем столе, брал одну за другой книги И.Ефимова, и когда И.Ефимов, млея от приятного волнения, спросил, что привлекло внимание читателя к этому автору, ответил, что он ищет его замечательную книгу «Москва — Петушки».

Шесть месяцев назад Марьяна стала выдвигать новые условия к договору. Я сказал, чтобы она изложила их на бумаге по-английски — я подпишу что угодно. Только вчера от нее пришли четыре строчки по-русски. Теперь я должен перевести их, а она будет продолжать думать, подписывать ей договор или нет. Соломон держал английский текст всего два месяца. Вчера прислал со своими пометками (после шантажа и нажима) — теперь можно набирать.

Один из пунктов, добавленных Марьяной — чтобы оба автора одобрили оформление книги. Может быть, Вы и возьмете на себя это дело? Как Вы знаете, я приму любой вариант с благодарностью.

Поклон семье, успехов,

Игорь.

* * *

Довлатов — Ефимову

19 ноября 1987 года

Дорогой Игорь!

Вы пишете: «…одна высоченная шведка, покупая Вашу книгу, сказала, что впервые прочла ее по-шведски, а теперь хочет в подлиннике». Ввиду того, что единственная моя книга, изданная по-шведски — «Компромисс», означает ли это, что Вы все еще (седьмой год) торгуете Гришкиной собственностью? [Довлатов забыл, что экземпляры книги «Компромисс» для продажи их на комиссионных началах он прислал в «Эрмитаж» (см. выше письмо от 26 ноября 1981 года и письмо от 27 мая 1986 года.)] Впрочем, это не мое дело.

«Заповедник» я вообще не считал возможным издавать по-английски, поскольку лучшее, что в нем есть (стр. 100–105 или 114–117) слишком уж связано с родным языком. Но вот одна безумная женщина перевела все это дело, и я вынужден был обещать ей, что сделаю «все возможное», и т. д.

Надеюсь, все договорные шероховатости и промедления с Волковым удастся как-то преодолеть. Я, как Вы помните, сразу же что-то подписал и выслал, да и роль моя во всем этом побочная. Могу добавить, что по отношению ко мне Соломон, что бы о нем ни говорили, всегда вел себя безукоризненным образом. Что касается обложки, то я недавно изложил Волкову такое предложение. Мне кажется традиционным поместить на обложке альбома худ. фотографий одну из работ данного фотографа. Это могла бы быть лучшая по Вашему мнению или же по мнению Марианны работа. Но есть и другой вариант — поместить актуальную фотографию, а именно — портрет Иосифа. Книгу же в этом случае можно назвать (никак не обделив тех, кто уже заказал ее по каталогу) — «Не только Бродский». Теоретически кого-то из людей с комплексами могло бы обидеть то, что в заголовке один Бродский, но, уверен, ни Барышникова, ни Ростроповича это не заденет, а на кого-то там в принципе можно и наплевать. Таким образом книга приурочивается к событию [к присуждению Бродскому Нобелевской премии] и в этом, как мне кажется, есть некоторый коммерческий эффект (с поправкой на мизерность всякой коммерции на этом уровне). Впрочем, я конечно же ни на чем не настаиваю. Обложку соорудим, если у Вас нет в распоряжении более крупного рембрандта, чем я. Накладные расходы взвалим на «Эрмитаж», но сделаем все возможное, чтобы они не превысили 25–35 долларов (2 фотостата, на передней и задней обложке + десяток слов для титульного листа).

Единственный конкретный момент оформления, который Марианну волнует это корешок. Она не хотела бы, чтобы это вышла «тетрадь на скрепках», а хотела бы иметь корешок, пускай в треть сантиметра и без всякой текстуры, но этот корешок, согласитесь, превращает тетрадку в книгу.