Письма Ефимову

Боря Метгер — типичный Остап. Женя Рубин — Пониковский. Я — Шура Балаганов. Леша Орлов — Козлевич.

Помните Лешу Орлова? Это приятель Марамзина из «Строительного рабочего». Метгер его удачно назвал «Толпа из одного человека». Мы без конца ругаемся. А Метгер с Рубиным даже подрались, шумно и неумело. После чего у обоих распухли щеки.

Денег у нас (вернее — у них) — тридцать тысяч, как я уже писал. Есть надежда получить еще.

Газету сразу же вышлю.

Всех обнимаю

С.Д.

* * *

Довлатов — Ефимову

Январь 1980 года

Дорогой Игорь!

Пишу отрывисто, в спешке и даже — безумии. Газета появится 8-го февраля. 24 полосы, 5-го будет наше объявление у Седыха. А затем — в среду, четверг и пятницу. В пятницу же и выйдет первый номер.

Я сделал полосу об «Ардисе». То есть — фото, рекламное клише и байка про Карла. Из-за нее Вас и беспокою. Прочтите. Если Вам покажется, что Карл может обидеться — сообщите. Идет полоса в 3-м или 4-м номере. Так что успеем предотвратить. Если же Вам покажется, что нормально, то Карлу давать не стоит. Пусть увидит всю полосу. Скелет ее такой: [начерчен макет полосы].

Игорь! Про Вас я обязательно напишу. И рекламку дадим на «Метаполитику» и «Буржуя». Это не долг, а потребность. Просто нет времени. Про Карла оказалось легче. Мы бегаем с 8 утра до часу ночи. Доставка (будущая), материалы деловые, вся терминология набора и печати — чужая. Вся техника газеты — незнакомая. И еще надо править. Все пишут очень плохо. Или длинно. Иди вообще не пишут, как Шарымова, а только звонят и мучают. Сегодня Женя Рубин упал в обморок в наборном цехе. У него язва, а он целый день не ест, мы все гоняемся за рекламой и т. д. Боря Меттер дважды побил машину, он плохо водит, а наши читатели аж в Бруклине, надо договариваться с распространителями…

Приехали Серманы. В пятницу вечером я к ним заеду. Т. е. — завтра.

Я вас обнимаю.

С.

P.S. Как только выйдет 1-й номер, Гриша Поляк займется организацией книжного магазина.

ВОСПОМИНАНИЕ С ЛЕГКИМ АКЦЕНТОМ

В жизни я перенес немало горьких разочарований. Расскажу о самом мучительном.

Зимой 78 года я узнал, что в Ленинграде находится Карл Проффер. Знаменитый Карл Проффер. Глава крупнейшего издательства русской литературы на Западе.

Выяснилось, что я могу его повидать.

Я не просто волновался. Я вибрировал. Я перестал есть. И более того пить… Я ждал.

Ведь это был мой первый издатель. После шестнадцати лет ожидания.

Я готовился. Я репетировал. Я просто-таки слышал его низкий доброжелательный голос:

— Ах, вот ты какой! Ну прямо вылитый Хемингуэй!.. Встреча состоялась. Он ждал меня. И я вошел… На диване сидел вялый мужчина в «приличном» костюме. Он дремал.

— Здравствуйте, — сказал я.

Мужчина с заметным усилием приподнял веки. Затем опустил их.

— Вы издаете мою книгу? — спросил я. Проффер кивнул. Точнее, слегка качнулся в мою сторону. И снова замер, обессилев полностью.

— Когда она выйдет? — спросил я.

— Не знаю, — сказал он.

— От чего это зависит?

Ответ прозвучал туманно, но компетентно:

— В России так много неопубликованных книг…

Наступила тягостная пауза.

Внезапно Проффер чуть напрягся и спросил:

— Вы — Ерофеев?

— К сожалению — нет, — ответил я.

— А кто? — слегка удивился Проффер. Я назвал себя. Я сказал:

— Моя фамилия — такая-то. Я узнал, что вы хотите издать мою книгу. Меня интересуют сроки. Тогда он наклонился и еле слышно произнес:

— Я очень много пью. В России меня без конца заставляют пить. Где я ни окажусь, все кричат: «Пей!». Я пил ужасное вино. Она называется: «Семь, семь, семь». Я не могу больше говорить. Еще три фразы, и я упаду на пол…

«Боже мой! — твердил я, уходя. — Это мой единственный издатель! Этот вялый тюфяк — мой первый и единственный издатель!»

Прошел год. И я узнал, кто такой Проффер. Я вам хочу сообщить:

Блестящий профессор русского языка и литературы. Автор двух книг и бесчисленных научных статей.

Издатель-энтузиаст, спасший от гибели сотни произведений многострадальной русской литературы.

Процветающий книготорговец, наделенный вкусом, отлично знающий рынок и способный им управлять.

Американец, предпочитающий русскую литературу — своей, отечественной.

Муж красавицы Эллендеи и отец троих детишек. (А казался таким вялым.)

Ну что тут скажешь? Бывают люди…

Книжка моя все-таки появилась в «Ардисе». По-русски и по-английски. Может, единственное, что останется после меня на свете.

Не считая бесчисленных дочек…

С. Довлатов.

* * *

Ефимов — Довлатову

5 февраля 1980 года

Дорогой Сережа!

Эссе про Карла — милое и занятное. Сомнение вызывают три момента:

а) «вялый тюфяк» — все-таки обидно; может быть — «не умеющий пить», «не оценивший портвейна «Три семерки»?

б) случайно ли взята фамилия Ерофеев? Дело в том, что именно с этим автором у семьи были всякие осложнения эмоционального порядка. Могут принять за язвительный намек.

в) Американец, предпочитающий русскую литературу — своей, — это во-первых, неверно, а во-вторых, вообще неизвестно, что Карл предпочитает в литературе. В русскую же он был соблазнен Набоковым — может, это и использовать для характеристики?