Письма и дневники

²¹⁴ Бирман Серафима Германовна (1890–1976) – актриса и режиссер; в труппе МХТ с 1911 г., в дальнейшем – артистка Первой студии и МХАТ 2-го, театра МГСПС, театра Ленинского комсомола, театра Моссовета.

Станиславский, как рассказывает С. Г. Бирман в своих мемуарах «Путь актрисы», посмотрев одну из репетиций, снял ее с роли Гопланы («И вообще раз и навсегда снял меня со всех «молодых и хорошеньких» ролей»). На премьере играла Н. Н. Бромлей, а затем и О. И. Пыжова.

Бирман участвовала в «Балладине» и как сорежиссер Р. В. Болеславского.

²¹⁵ В мемуарах С. Г. Бирман рассказывается об упражнениях на уроках сценической речи у С. М. Волконского и о значении, которое придавал им Станиславский («Путь актрисы», М., изд. ВТО, 1959, с. 63–65).

²¹⁶ Сухачева Елена Георгиевна (р. 1892) – актриса. Играла в Первой студии с 1914 по 1923 год. Наряду с В. В. Соловьевой была одной из исполнительниц роли Балладины.

²¹⁷ Рахманов (Соколов) Николай Николаевич (1892–1964) – композитор, заведующий музыкальной частью и дирижер Первой студии, а затем МХАТ 2-го.

Ему принадлежит музыка к спектаклю «Балладина» и другим.

[ОБРАЩЕНИЕ К ТРУППЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕАТРА]

Публикуемая запись близка другой, которая сделана Н. А. Подгорным, очевидно, под диктовку Станиславского в записной книжке № 832 (см. Собр. соч., т. 6, с. 40–41).

Вопрос о Театре-Пантеоне, о котором мечтал Станиславский, обсуждался с 1917 г. Этот вопрос связывался с мыслью о новых задачах, о работе для нового зрителя, для народа революционной России.

Как писали Г. В. Кристи и Н. Н. Чушкин, комментируя связанные с этой темой публикации, «в период с 1917 по 1919 г. в Художественном театре возникали различные планы его реорганизации. К ним относится и проект Станиславского о превращении МХТ и его студий в «Пантеон русского театра», то есть в такой театр, который демонстрировал бы на своей сцене лучшие достижения всех театров мхатовской школы, сложившихся на базе единой творческой системы. Стремясь поднять искусство Художественного театра и его студий на новую высоту, Станиславский искал путей для предоставления наиболее широкой организационной и творческой инициативы молодому поколению артистов. Пантеон должен был объединить под своей кровлей группу артистов – основателей МХТ и студии МХТ, которые должны были демонстрировать лучшие свои спектакли на основной сцене Художественного театра. Этот проект неоднократно обсуждался представителями Товарищества…»

Доклад о том, как он понимает Театр-Пантеон, Станиславский сделал на общем собрании Товарищества МХТ 22 мая 1918 г. Тогда же он выразил согласие взять на себя обязанности «художественного диктатора» объединенного дела. Но его план преобразования принят не был.

Новое возвращение к идеям Театра-Пантеона было предпринято на общем собрании так называемой первой группы МХТ 7 ноября 1919 г. В протоколе собрания указывается, что, по мнению Станиславского, органическое соединение МХТ и Первой студии было бы приближением к Театру-Пантеону. «Единственный путь от действительной могилы Художественного театра, которая, несомненно, от него сейчас еще далека, – это путь соединенной усиленной работы ради спектаклей в Театре-Пантеоне. Это будет лучшим доказательством жизнеспособности Художественного театра. В заключение Константин Сергеевич говорит, что с отнятием этой идеи – Театра-Пантеона – исчезнет смысл какой бы то ни было работы в театре».

Станиславский именно в это время особенно настаивал на объединении со студиями потому, что Художественный театр, разлученный со значительной частью своей труппы, которая была отрезана от Москвы в результате наступления деникинцев, не мог нормально функционировать.

[ОБ А. В. ЛУНАЧАРСКОМ]

Публикуемая запись близко связана с двумя другими материалами: с подписанной Станиславским машинописью «Обращение к участникам митинга работников театрального искусства 22 декабря 1919 г.» (опубликована в Собр. соч., т. 6, с. 112–113) и с его статьей, появившейся в «Вестнике театра» № 48 от 13–19 января 1920 г. Станиславский сам не присутствовал на этом митинге, состоявшемся в Большом театре под председательством наркома просвещения А. В. Луначарского, но его обращение было там прочитано.