Письма и документы. 1917–1922

Опыт трехлетнего пребывания на фронте заставил меня прийти к выводу, что развал начался еще в пятнадцатом году, в семнадцатом году армия была уже убита, а теперь армии уже не существует. С самого начала революции солдаты воспринимали ее как окончание войны.

Оборонческая линия, которой придерживалась наша партия, представляется мне единственно правильной. Неуспех ее обусловливается объективными обстоятельствами, а также ядом агитации большевиков и их помощников, содействовавших ускорению разложения нашей армии.

Нам говорят, что наступление 18 июня было преступлением. Я не знаю, насколько осуществимо было успешное наступление вообще, но я утверждаю, что развившаяся тогда агитация большевиков против этого наступления обеспечила его неуспех.

Нужно было приложить все силы в поисках наилучшего выхода. Но строить какие бы то ни было расчеты на боеспособности армии, говорить о красивой смерти, как это делал тов. Потресов, представляется утопией вредной, опасной и преступной.

Речь Семковского

Я думаю, что никаким красноречием нельзя замазать банкротство оборонческого течения. Дан, Потресов и Либер вели атаку на нас, так как они хорошо усвоили себе фехтовальное правило, что нападение есть лучшая защита. Но этим не спасти положения.

Всю философию Потресова, в сущности, выразил в своей речи в Предпарламенте казак Агеев словами: «Мы протянули руку европейской демократии, но так как наша рука осталась висеть в воздухе, то мы должны свернуть ее в кулак и дать в зубы». Потресов не боялся сказать, что победа одной из империалистических коалиций требуется в интересах прогресса и международного движения пролетариата. Это, если хотите, тоже интернациональная точка зрения, но лишь постольку, поскольку национализм есть явление интернациональное. Если Потресов пораженец для Германии, то ведь и Шейдеман является пораженцем для другой стороны. Такова уже эта предустановленная гармония истории, что Потресовы каждой стороны являются пораженцами именно в отношении к стороне противника.

Если Потресов ничего не забыл и ничему не научился, то Дан же кое-чему научился из опыта последнего времени и хотел бы заставить съезд многое забыть.

Наш спор с Даном сводится, по существу, не к вопросу о необходимости обороны вообще и не о необходимости стремления к миру вообще, а к вопросу о правильной взаимозависимости национального и интернационального факторов в борьбе за мир. Мы утверждаем, что ваша национальная тактика подрывала тактику международную. Ваша борьба за мир не могла при этих условиях получить международного резонанса.

В подтверждение этого своего положения оратор ссылается на уничтожающую критику всей работы коалиц[ионной] дипломатии, которую в сентябре пришлось дать самим «Известиям» С[овета] р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов] [753] , и на отчеты советской делегации об отрицательном значении для дела мира политики коалиционного правительства.

Вы упустили время для борьбы за мир, – продолжает тов. Семковский. – Вы топтались на месте из-за страха разрыва коалиции и с союзниками и тем самым подготовили ленинский переворот и торжество их «интернационализма навыворот» – сепаратного мира. Необходимо было ребром поставить вопрос о целях войны, поставив в этом вопросе лицом к лицу народы и правительства во всех странах, и тем самым развязать революционные силы Европы. История произнесет свой приговор над оборонцами всех стран, но в отношении вас приговор этот произнесен раньше, чем в отношении других.

Вопрос о мире, неразрывно связанный с вопросом о власти, не является делом прошлого, но и настоящего, поскольку мы сейчас можем добиваться всеобщего демократического мира только путем общедемократической концентрации, а не той общенациональной, о которой говорил Потресов.

Речь Юдина

Наша задача не в том, чтобы раскрывать ошибки одних и раскрывать преступления других, а в том, чтобы найти выход из создавшегося положения. Политика большевиков объективно является политикой германского штаба. Они стремятся поставить Учредительное Собрание перед фактом сепаратного мира. Наша партия совместно с другими партиями должна стремиться не допустить этого. Нужно громко крикнуть, чтобы разбудить силы страны. Эти силы есть: находятся же они для гражданской войны. И большевики не опубликовывают германских условий перемирия именно потому, что боятся протеста здоровой части страны.