Письма и документы. 1917–1922

На лето в Берлине почти никого не осталось, и это не могло не отразиться на делах. В частности, меньше было сделано в области агитации по поводу гонений на социалистов в России, чем можно было сделать, принимая во внимание готовность, на этот раз проявленную независимыми. Благодаря отсутствию всех нас, не устроили ни одного массового собрания, что было возможно. В провинции кое-что было сделано. А теперь вопрос о помощи голодающим естественно вытеснил наш маленький вопрос. В этом деле наше отсутствие тоже не могло не отразиться. Благодаря ему не независимые, а коммунисты успели взять на себя инициативу обратиться к партиям и Gewerkschaft’ам [582] с предложением образовать общий рабочий комитет для сбора денег и т. д. Mehrheiter’ам ответили поэтому отказом с нелепой мотивировкой, что это дело надо вести вне всякой политики, а следовательно, не нужно особого рабочего комитета. Тогда Unabhangigen, разумеется, отказались образовывать комитет с одними коммунистами. Далин пытался втолковать Mehrheiter’aм, что комитет можно и должно образовать так, чтоб он не попал в зависимость от коммунистов, но что образовать его нужно, ибо если сборы среди рабочих будут сконцентрированы в особом комитете и не растворятся в суммах, собираемых немецким Rotes Kreuz [583] , то комитет сможет делегировать своих уполномоченных, чтобы отвозить купленные на пролетарские деньги продукты, медикаменты и проч., и в самой России самостоятельно организовывать при Московском общественном комитете раздачу помощи; он указал ему, насколько это важно не только для того, чтобы в России знали, что это пролетарская помощь от «социал-предателей» и т. д., но и чтобы эти делегаты могли, вернувшись, дать отчет здесь о том, что делается в России и как большевики ведут дело «борьбы с голодом». […]

Для большевиков характерно, что, образуя в Москве «общественный комитет» [584] , они набрали для него «буржуев», отказавшихся от политической борьбы, и интеллигентов типа Кусковой, но не впустили не только нас и эсеров (что с политической точки зрения понятно), но и наших «дезертиров», которые ушли от нас в качество «левых» и почти-болыпевиков, но не захотели войти в коммунистическую партию (Горев, Суханов, Трояновский, а в последнее время сам «симпатичный» Ерманский). Они от нас потому и ушли, что «партийное клеймо» закрывало им доступ к неполитической деятельности, которую они могли бы вести рука об руку с большевиками. Но для большевиков эти «левые», как связанные с рабочей массой, более нежелательны, чем Кускова или Е. Смирнов (Гуревич) [585] , которого они пригласили, хотя он правее правого кадета. Привет кавказцам. Пишите, как себя чувствуете. Обнимаю Вас.

Ю. Мартов