Письма из Ламбарене

Г-да Херман и Пело пытались что-то сделать, чтобы починить мои крытые листьями рафии крыши. Но больше года назад они вынуждены были отказаться от этой затеи. Листья рафии достать уже нет возможности. Ввиду того что в Европе и в Америке готовятся две всемирные выставки, спрос на дорогие породы дерева настолько возрос, что лесоторговцы на Огове не в состоянии выполнить всех принятых ими заказов. Всякий, кто умеет работать топором, может получить хорошо оплачиваемую работу в лесу. Всякий, кто хоть сколько-нибудь годен для лесосплава, ведет плоты вниз по Огове. Те немногие туземцы, которые владеют каким-либо ремеслом, забрасывают его, потому что в лесу им удается заработать больше.

Из плотников, которые обращались ко мне с письмами либо сами, либо через посредство других, предлагая мне свою помощь в восстановительных работах, ни один не явился. Никто даже не знает, где они все находятся. А о том, чтобы скреплять листья рафии бамбуковыми палками и делать из них обуты,[58] уже много месяцев как никто не думает. Занимаются этим только те, кого Колониальное управление в принудительном порядке обязывает это делать. У туземцев нет теперь обутов даже для своих собственных домов. Крыши их хижин в таком же жалком состоянии, как и крыши домов миссионерского пункта.

Все это печальные вести. Не думал я, что дело будет обстоять так плохо. Из-за больших, величиною с кулак дыр в крыше я не имею возможности расставить вещи и начать принимать больных. Значит, надо немедленно, любой ценой достать какое-то количество обутов. Несмотря на то что сегодня святая суббота, сажусь вместе с Ноэлем в каноэ, чтобы отправиться в одну из деревень, находящуюся в расстоянии часа езды отсюда, где меня хорошо знают.

Все здороваются со мной, пожимают мне руку. Иду из хижины в хижину, высматривая, не увижу ли где обуты. Старик-негр, которому я рассказываю о своей беде, заводит меня за одну из хижин: там сложено два десятка обутов. Делаю еще несколько подобных открытий. В конце концов у меня набралось шестьдесят четыре!

Лучше уже не думать о том, скольким людям мне пришлось льстить, сколько делать подарков, чтобы получить возможность увезти с собой эти шестьдесят четыре обута. Приходится даже прибегать к угрозам, говорить, что, если моя просьба не будет удовлетворена, я больше никогда не приму ни одного больного из этой деревни. Но, слыша угрозы «нашего доктора», туземцы только посмеиваются. И вот под проливным дождем в темноте мы возвращаемся в Ламбарене и привозим с собою шестьдесят четыре обута.

Теперь я со спокойной душою праздную пасху. Самые большие дыры можно уже заделать. Но мне казалось, что совсем не так отпраздную я свое возвращение в Ламбарене. А тут я с самых первых часов оказался захвачен суровой прозой африканской действительности, и мне теперь долго от нее не освободиться.

Вначале нам отводят только две комнаты в докторском домике. Две другие занимает миссионер Пело. В одной из наших комнат гнездится целый рой диких пчел. Несколько месяцев назад во время сильной бури домик едва не обрушился, и поэтому г-н Пело укрепил его, обнеся каркасом из тяжелых дубовых досок — в два метра высоты и шириной в две ладони.

Завтракаем, обедаем и ужинаем мы у г-жи Херман.

* * *

Уже в понедельник на пасхальной неделе приезжают к нам первые больные. Это почти исключительно старики, страдающие заболеваниями сердца, в очень плохом состоянии, которым уже невозможно помочь. Поэтому первые же недели омрачены несколькими смертями. Просиживаю у одного такого сердечного больного всю ночь, делая все возможное, чтобы его спасти, вводя ему кофеин и камфору, а в это время маленькая девочка-негритянка с миссионерского пункта пускает слух, что я — человек-леопард. Едва завидев меня, она в ужасе убегает прочь. Учительница пытается разубедить ее. Но девочка продолжает стоять на своем:

— Я видела, — говорит она, — как вечером в больницу привезли этого старика. Он был живой. Потом пришел доктор, и всю ночь они были вместе. А утром его вынесли мертвым. Выходит, доктор его убил. Это белый человек-леопард, и он разгуливает на свободе, а всех черных людей-леопардов хватают и сажают в тюрьму.

Лесоторговец-негр Эмиль Огума предоставляет в мое распоряжение пятерых строительных рабочих и одного десятника. Они производят все самые срочные работы по ремонту, а я в это время ухаживаю за больными и распаковываю ящики с вещами и медикаментами, оставшимися еще от моего первого пребывания в Ламбарене.

Через две недели нам удается сделать все необходимое, чтобы более или менее привести в порядок аптеку и приемную. На очереди починка крыши в большом больничном бараке. Но для этого не хватает обутов, несмотря на то что я за это время раздобыл еще двести штук. А период дождей все еще длится. Каждую ночь разражаются сильные грозы. Утром я нахожу моих больных на полу, промокшими до нитки. В результате — несколько тяжелых простудных заболеваний, из которых два со смертельным исходом. Я в полном отчаянии.