Письма из Лозанны

Но, прежде чем сесть за очерк «Пермские боги», он внимательно прочитает работу Н. Серебренникова «Пермская деревянная скульптура», оценив ее, как «чрезвычайно интересную». Перечитывая очерк А. В. Луначарского, опубликованный в журнале «Советское искусство» № 5 за 1928 год, удивляешься глубокому проникновению автора в существо «скульптурного гения народа», корни которого заключены в «пермяцкой культуре идолопоклонников». Автор усматривает в пермской скульптуре влияние Запада — скандинавов и немцев, в меньшей степени — итальянцев.

А. В. Луначарский дает особенно высокую оценку скульптуре бога Саваофа, называя произведение «совершенно невиданным и совершенно потрясающим явлением». Действительно, и сейчас посетители подолгу задерживаются возле скульптуры, передающей почти физически ощутимую силу человека-труженика и мыслителя.

«Статуя поражает, — говорит Анатолий Васильевич, — именно изумительной уверенностью художества и полетом психологического воображения мастера… Какие же выводы можно сделать из этой сокровищницы русско-пермских скульптурных произведений? — спрашивает автор и тут же отвечает: — По-видимому, высокий результат достигнут был скрещиванием зрелого искусства Запада с имевшимся на месте высоким скульптурным инстинктом древнеязыческой пермяцкой культуры».{173}

В заключение А. В. Луначарский пишет:

«Пожелаем всей душой, чтобы пермяцкий скульптурный гений не усох вместе с усыханием церковной скульптуры. Там должны быть рассыпаны внуки и правнуки своеобразных, почти гениальных резчиков страны. Теперь им незачем будет обожествлять униженное терпение или беспощадную власть. Иные времена — иные песни; иные времена — иные статуи. Но нельзя не признать в пермских богах свидетельство огромной талантливости, огромного художественного вкуса, огромной способности выразительности, которая свойственна не только народам великорусско-пермяцкой смеси северо-восточной части пермского края, но, конечно, многим и многим другим группам высокоодаренного населения нашего Союза».{174}

Такой вывод делает А. В. Луначарский после знакомства с коллекцией пермских богов, такое же впечатление оставляет выставка деревянной скульптуры и у сегодняшнего посетителя музея.

Проходит год, и нарком просвещения снова совершает поездку на Урал. На этот раз посещает Оренбург, город, который он называет воротами из Европы в Азию.

Глубокое впечатление оставляет у него Караван-Сарай, где разместился педагогический техникум для башкирской и татарской молодежи, и музыкальный техникум. Знакомство с городом подсказывает Анатолию Васильевичу жизненно важный вопрос — о необходимости открытия в Оренбурге ветеринарного института и создания Дома культуры. Нарком отмечает, что маленькое здание театра, переделанное из манежа, нуждается в расширении.{175}

А. В. Луначарский участвует в заседании городского Совета, выступает с докладом о внешнем и внутреннем положении страны. Из Оренбурга он выезжает в станицу Сакмарскую, где знакомится с жизнью и бытом уральского казачества.

На митинге Анатолий Васильевич рассказал станичникам о текущих задачах Советской власти на селе. Позднее, в своем очерке «В станице Сакмарской» он отметит выступление одной казачки:

«Она брала слово больше всех других и говорила на языке, который мог бы восхитить Пушкина, громко, четко и необыкновенно энергично».

В память о пребывании в станице наркома просвещения сакмарцы подарили ему шашку и провозгласили его почетным казаком. Посещения Урала породнили А. В. Луначарского с обширным богатым краем, укрепили живые связи с учителями, партийными и советскими работниками Урала.