Письма к Людмиле Штерн

Милая Люда, я до сих пор не получил от тебя никакого известия, хотя написал неделю назад. Дела мои идут нормально, трезво и обстоятельно. Сдал два очерка в «Советское Зауралье» и «Молодой Ленинец», в понедельник улечу на местном самолете в Часто-озерье на рыбокомбинат. Они набирают людей на последний «неводной и сетевой» лов. Я там пробуду три месяца среди законченных подонков общества, т. е. в самой благоприятной для меня обстановке. Предоставляется барак и кое-что из спецодежды. Оплата сдельно-премиальная. Интуиция мне подсказывает, что это хорошо. В общем, я на некоторое время становлюсь «сезонником из бывшего ворья» — цитата, кажется, «Марш одиноких».

Я довольно много написал за это время. Страниц 8 романа, половину маленькой детской повести о цирке и 30 страниц драмы про В.Ф. Панову. Мы читали 1 акт местному режиссеру, пока все нормально. Пиши мне по адресу Славы Веселова,[3] он мне переправит всю корреспонденцию […]

С. Довлатов

9

(Июнь 1974 г., из Таллинна в Ленинград)

[…] Милая Люда! «Юность» — черт с ней! Я написал то, что им требовалось, и они меня опубликовали,[4] другого публиковать не стали бы. Для меня и для местного издательства это сильный прецедент. Тут есть чиновники, которые текста не прочтут, а рожу и фамилию запомнят.

Адепты чистого искусства уже подняли дружный лай по поводу моего выступления. Получена такая открытка: «Портрет хорош, годится для кино, но текст беспрецедентное говно». Это кто-то напрягся из тусклой челяди Б., я думаю. Подпись красноречивая — X, по-ихнему — икс.

[…] Я заканчиваю роман «В тихом городе». Рейн физически уснул, когда я излагал ему содержание. Роман (предыдущий) «Дорога к славе» буду подавать на рецензию в августе. Там 12 листов. Если со мной в 1-ом квартале подпишут на него договор, я немедленно уеду в Ленинград.

В общем я держусь. Более того, чуть не купил за 700 рублей «форд» 1938 г.

Одет неважно, питаюсь средне. Тревоги в моем взоре навалом, особенно с похмелья […]

Твой Сергей

10

(1974 г., из Таллинна в Ленинград)

[…] Милая Люда! Ты, я думаю, уже в Ленинграде, решил написать тебе. Книжки мои где-то в типографии. Полторы тысячи мигом улетели, более того, я на них проехал как бы две лишние остановки, имею долг 1800 рублей. Зато мне сшили сюртучок из кожи покойного дяди Кирилла, еду за ним в субботу. А вот пиджака и обуви нет.

Доходят из Ленинграда печальные новости, я очень близко принимаю к сердцу все это, Марамзина жалко.[5]

В Таллине нет политики, нет эмигрантов, и даже нет евреев. Они говорят по-эстонски, носят эстонские фамилии, а в русских компаниях не ощущаются […]

Твой Сергей.

11

(Апрель 1976 г., из Ленинграда в Нью-Йорк)

Милая Люда! Читаем с Игорем (Ефимовым. — Л.Ш.) твое грустное письмо. Издалека судить о твоих обстоятельствах невозможно. Думаю — жизнелюбие, юмор, романтизм — интернациональны, подобно скепсису, глупости и унынию.

А значит, все будет хорошо. Мне показалось, что Катя Штерн[6] ассимилируется живее и свободнее, а это для тебя самое главное.

Непривычно мне тебя утешать и подбадривать. Всегда было наоборот. В апреле ухожу из «Костра».[7] Перспективы туманные. Психически все очень меняется. Ваш отъезд приблизил далеких людей. Игорь Ефимов снисходит до М., я — вообще черт знает до кого […]

Из жизненных сумерек выделяются какие-то тривиальные факторы. Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно. Мы осушали реки и сдвигали горы, а теперь ясно, что горы надо вернуть обратно, и реки — тоже. Но я забыл, куда. Мне отомстят все тургеневские пейзажи, которые я игнорировал в юности […]

Прости мне этот громоздкий метафорический выпад.

Твой Сергей

12

7 декабря (1976 г., из Ленинграда в Бостон)

Милая Люда!

Благодарю за содержательное письмо. Теперь американскую жизнь я представляю себе ярче, чем нашу. К миллионершам, тобой впечатляюще живописуемым, проникся негодованием. Я их, гадов, так себе и мыслил. Что за контора «Стоун и Вебстер»? Техническая или гуманитарная? Protect you God, чтобы тебя туда взяли. Готова ли ты выслушать совет хронического неудачника? Единственная привлекательная сфера — русская культура. Тебе это близко. Пусть мало денег. Ну их с культом доллара. Обязательно напиши Леше.[8] Кстати, он расскажет о моих делах. Пиши, не откладывая. Это поразительный человек. Нужна идея, стимул, фермент. Нам в этом смысле легче. В литературных делах появляются следы авантюризма, конспирации. Проблема (столь острая в Америке?) духовного общения заслоняется миллионом других проблем. Что писать о себе, ей-богу, не знаю. В Пушкинских Горах было замечательно. Туристы задают дивные вопросы:

1. Была ли Анна Каренина любовницей Есенина?

2. Кто такой Борис Годунов?

3. Из-за чего вышла дуэль у Пушкина с Лермонтовым?