Письма к Олафу Броку. 1916–1923

«Я в жизни не видел человека более внимательного и деликатного по отношению к лицам, стоявшим ниже на социальной лестнице, чем был Константин Николаевич, в эпоху нашего с ним сотрудничества» – признавался позднее «евразиец» Петр Савицкий, близко знакомый с ним по службе в Норвегии[15].

Будучи по происхождению и воспитанию аристократом, Гулькевич, по образному выражению его молодого помощника, к моменту их встречи в Норвегии «шел к демократии» в духе идей гражданского равенства. Иными словами, «демократия, о которой думал и мечтал Константин Николаевич, – продолжал Савицкий, – была демократией западного типа»[16]. Отсюда вытекало стремление дипломата поддерживать добрые отношения с тогдашними либеральными думскими кругами и «негласным» образом ориентировать ведомую им политику на кадетов и октябристов[17].

Еще одной привлекательной для Брока чертой его личности было искреннее и глубокое чувство патриотизма. Для посланника не были фразой слова, которые привел в своих воспоминаниях Савицкий: «Константин Николаевич горел пафосом дела. Он постоянно повторял, что у нас 180 миллионов “работодателей”, т. е. все население России. И что мы должны исполнить свой долг перед ними»[18].

К. Н. Гулькевич в отличие от коллег – выпускников университетов и привилегированных сословных учебных заведений – получил, как сказано в его служебном формуляре, лишь «домашнее воспитание»[19]. Однако просвещенная и культурная семья обеспечила ему хороших учителей и наставников. В результате он постепенно сформировался, как человек разносторонне образованный. При этом Гулькевич не только свободно владел основными европейскими языками (что являлось обычным для дипломатов). Он, по заслуживающему доверия позднейшему описанию П. Н. Савицкого, никогда «… не удовлетворялся светской поверхностностью, которая нередко была свойственна окружавшей его среде. Он был человеком… с горячей жаждой непрерывно ее [образованность – ред.] совершенствовать»[20].

Одним из важнейших залогов успехов посланника на дипломатическом поприще было его умение много и упорно трудиться. Работоспособность руководителя казалась Савицкому, по его собственному выражению, «сверхчеловеческой». В то же время Гулькевич, наделенный большим личным обаянием, ни на минуту не забывал о важности поддержания доверительных связей с представителями местной элиты. «Самую тщательную кабинетную работу и работу деловых бесед, – с восхищением вспоминал позднее о своем шефе П. Н. Савицкий, – он сочетал с блистательным выполнением своих светских обязанностей. Только вековая дипломатическая и светская традиция способны создавать то “умение очаровывать”, представителем которой являлся Константин Николаевич»[21].

Подводя итог, можно сказать, что вкупе с демократизмом и обаянием Гулькевича его либеральная политическая ориентация, незаурядная образованность и стремление постоянно пополнять багаж знаний (что убедительно подтверждают письма, публикуемые ниже) были Броку особенно симпатичны.

Профессионально Гулькевич оказался неплохо подготовлен к самостоятельной работе. До приезда в Норвегию он около тридцати лет провел на дипломатической службе в различных «заграничных установлениях» царского МИДа в Западной Европе и в Османской Турции. Помимо этого К. Н. Гулькевич имел опыт работы в центральном аппарате министерства, что значительно расширило его политический кругозор[22]. Перед войной последовало назначение его советником в российское посольство в Риме, а позже в Константинополе. После начала войны и разрыва отношений с Турцией дипломат вновь вернулся в центральный аппарат МИДа и был с повышением определен на должность руководителя его 2-го (Ближневосточного) отдела. В этом качестве он участвовал в разработке руководителями министерства соглашения о присоединении к Антанте Италии и успешных для России переговорах с союзниками о будущем черноморских проливов.

Назначение Гулькевича посланником в Христианию состоялось «Высочайшим повелением» в начале марта 1916 г.[23] 4/17 апреля состоялось вручение его верительных грамот королю Хокону VII. Новый посланник энергично взялся за изучение новой для него политической обстановки и вскоре известил Петроград, что потенциальная опасность выступления со стороны Швеции миновала. После этого противостояние воюющих блоков в Скандинавии переместилось в сферу информационной и экономической войны.

В итоге тщательной и комплексной оценки ситуации посланник инициировал необходимость более активной русской политики в Норвегии, в целом одобренную в Петрограде. Сам Гулькевич определял ее как «русское дело в Норвегии». Смысл этой политики заключался в курсе на стратегическое партнерство двух стран.