Читаем Письма к провинциалу полностью

Вот, отцы мои, что значит иметь иезуитов повсюду; вот тот всеобщий обычай, который вы ввели и желаете поддержать. Неважно, что алтари Иисуса Христа полны мерзости, лишь бы церкви ваши были полны народа. Выставляйте же еретиками в учении о таинстве евхаристии тех, кто противится вам в данном пункте: этого нужно добиваться во что бы то ни стало. Но как вы можете это сделать после стольких неопровержимых доказательств истинности своей веры, представленных ими? Неужели вы не боитесь, что я приведу ваши четыре великие доказательства их ереси? Вам следовало бы опасаться моих слов, и я не стану щадить вас от позора.

Итак, рассмотрим первое доказательство. «Аббат Сен — Сиран, — говорит о. Мейнье, — утешая одного из своих друзей по случаю смерти его матери, сказал (т.1, Письмо 14), что самая приятная жертва, которую можно принести Богу в таких случаях, есть терпение: следовательно, он — кальвинист». Это весьма замысловатое утверждение, отцы мои, и я не знаю, поймет ли кто — нибудь, на чем оно основано. Узнаем же интересующие нас сведения от него самого: «Ибо, — говорит наш великий защитник веры, — аббат Сен — Сиран не верует, следовательно, в таинство евхаристии, так как оно есть жертва, наиболее приятная Богу». Вот и говорите теперь, что иезуиты не умеют рассуждать. Они умеют это так делать, что найдут ересь везде, где им будет угодно, даже в самом св. Писании; ведь разве это не ересь, когда Иисус сын Сирахов говорит: «Нет ничего хуже любостяжания»: nihil est iniquius quam amare pecuniam[286], как будто прелюбодеяния, человекоубийства и идолопоклонство не более тяжкие грехи? И кому же не случается ежечасно произносить подобные речи, как, например, что сердце смиренное и сокрушенное — самая совершенная жертва в глазах Бога, потому что в такого рода речах желают только сопоставить между собой некоторые внутренние добродетели, а не сравнивать их с таинством евхаристии, которое принадлежит к иному, несравненно высшему, порядку. Ну не смешны ли вы, отцы мои? И неужели мне нужно еще, чтобы окончательно изобличить вас, выписывать выражения из того же Письма, в которых аб. Сен — Сиран говорит о таинстве евхаристии, как о самой совершенной жертве, так, например, «повседневно и повсеместно приносится Богу в жертву тело Сына Его, Который счел это самым лучшим способом почтить Отца Своего?» И далее: «Иисус Христос заповедал нам приобщаться святого тела Своего на смертном одре, дабы сделать более угодной Богу жертву нашего тела, и соединиться с нами в смертный час, дабы укрепить нас, освящая присутствием Своим нашу последнюю жертву, которую мы приносим Богу своей жизнью и своим телом». Притворитесь же, отцы мои, что ничего этого вы не знаете, и продолжайте говорить, будто он отклонял от приобщения на смертном одре, как вы утверждаете на стр. 33, и не веровал в таинство евхаристии. Ведь для клеветников по ремеслу нет ничего слишком смелого.

Второе доказательство ваше громко свидетельствует об этом. Чтобы выставить кальвинистом покойного аббата Сен — Сирана, которому вы приписываете книгу Петр Аврелий, вы пользуетесь выдержкой (стр. 89), в которой Аврелий[287] объясняет меры церкви по отношению к священникам и даже епископам, которых она желает низложить или перевести на низшую ступень: «Церковь, — говорит он, — не будучи в состоянии лишить их власти, присущей их сану, потому что свойство это неизгладимо, делает все, что в ее силах: она вычеркивает из своей памяти указанное свойство, которое она не может изгладить из души, однажды получивших его; она смотрит на них как на уже переставших быть священниками или епископами. Стало быть, на обычном языке церкви можно сказать, что они не имеют сана, хотя свойства снятого с них сана всегда остаются при них: оЪ indelebilitatem characterise. Вы видите, отцы мои, — что этот автор, одобренный тремя съездами духовенства Франции, ясно говорит: сан священника неотъемлем. А между тем, вы заставляете его утверждать совершенно обратное, в том же месте: «сан священника не неотъемлем». Вот отъявленная ложь, или, по — вашему, небольшой простительней грешок. Ведь рассматриваемая книга наносит вам ущерб тем, что опровергает ересь ваших собратьев в Англии относительно власти епископа[288]. Но вот явная нелепость: Ложно приписав аб. Сен — Сирану мнение об отъемлемости! сана священства, вы делаете отсюда выводы, что он, следовательно, не верует в действительное присутствие Иисуса Христа в таинстве евхаристии.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агнец Божий
Агнец Божий

Личность Иисуса Христа на протяжении многих веков привлекала к себе внимание не только обычных людей, к ней обращались писатели, художники, поэты, философы, историки едва ли не всех стран и народов. Поэтому вполне понятно, что и литовский религиозный философ Антанас Мацейна (1908-1987) не мог обойти вниманием Того, Который, по словам самого философа, стоял в центре всей его жизни.Предлагаемая книга Мацейны «Агнец Божий» (1966) посвящена христологии Восточной Церкви. И как представляется, уже само это обращение католического философа именно к христологии Восточной Церкви, должно вызвать интерес у пытливого читателя.«Агнец Божий» – третья книга теологической трилогии А. Мацейны. Впервые она была опубликована в 1966 году в Америке (Putnam). Первая книга трилогии – «Гимн солнца» (1954) посвящена жизни св. Франциска, вторая – «Великая Помощница» (1958) – жизни Богородицы – Пречистой Деве Марии.

Антанас Мацейна

Философия / Образование и наука
Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука