Письма к русской нации

Нет сомнения, большинство русской публики чрезвычайно равнодушно к тому, была послана православная депутация в Эчмиадзин или не была, имела она на это каноническое право или не имела. Большинство, потерявшее живую веру, относится к подобным вопросам совершенно как люди, потерявшие обоняние, – к разным запахам. "Ничем не пахнет" – вот и все. Ни упоительного люди не чувствуют, ни отвратительного, а нечто сплошь пресное, как воздух. Отчего же не послать епископа или архимандрита к высокопоставленному гробу, хотя бы еретического патриарха? У них свое духовенство, у нас свое, и это очень мило, когда архиереи разных вер лобызаются и обмениваются молитвенными визитами. Это-то, видите ли, и есть будто бы настоящее христианство – все сплошь признавать, со всем мириться. На этом основании наше светское правительство давно приравняло духовных лиц даже не христианских вероисповеданий к нашему священству – даже еврейских раввинов и магометанских мулл. Мало того – усилиями православного правительства было создано даже особое языческое (ламаистское) "духовенство" и обставлено (в Сибири) таким почетом, какого нашему священству не дождаться. Бюрократы наши смотрят на разные исповедания, как на разные ведомства: есть, видите ли, тайные советники по министерству внутренних дел, но есть они и по министерству финансов, и по другим ведомствам. Всем им полагается тот же титул и почет. Пусть так думает светское чиновничество, но, мне кажется, Православная Церковь подпишет смертный приговор себе, если усвоит эту же точку зрения. Если православие признает когда-нибудь все другие церкви равноценными себе, то тем самым откажется от истины православия. Если наша иерархия признает еретическую иерархию как рукоположенную, то тем самым отречется от первородства своего и от самой святости своего помазания. Если все веры равны и все иерархии равно достойны, то зачем же народу русскому оставаться в православии? Верь кто во что горазд, молись какому хочешь идолу – твое дело! Но тогда что же и говорить об истине православной веры или о каких бы то ни было нравственных обязательствах, с этой истиной связанных!

Как я уже писал не раз, религиозная катастрофа идет у нас не в низах народных, а наверху. Крушение веры совершается, конечно, и в низах, но лишь как следствие угасания тех светильников, что стоят на верху горы. Можно ли нам, простым обывателям, быть искренно верующими, если высшее священство равнодушно к религиозной истине? Мы, простые обыватели, не знаем богословских тонкостей; все эти монофизиты и монофелиты – для большинства тарабарщина, но одно не тарабарщина– это ревность к вере учителей наших или полное отсутствие этой ревности. Когда мы видим апостола, готового идти на смерть за объявленный им святой закон, мы невольно думаем: он, должно быть, прав – очевидно, ему открылась истина дороже жизни; но когда современный апостол говорит: "Верьте в истину, но уважайте и заблуждение", – то простые люди совершенно сбиты с толку. Во что же, однако, правильнее верить и на чем остановиться? Ведь всякая искренняя вера есть великая любовь, которая ревнива и никакой "терпимости" не допускает. Объявите полную "терпимость" – и для верующего сердца будет нарушена трагическая чистота сознания, целомудрие души, желающей быть достойной Бога. Что-то смрадное, как грех седьмой заповеди, вторгается в область веры, когда начинают не замечать ересей, совсем забывать о них. Священное боговенчанное превосходство исчезает, исчезает из веры чудо истины и – вечное разлагается в "условном".

Я не знаю, чем руководился экзарх Грузии, точнее, кавказское светское начальство, посылая почетную депутацию православного духовенства к гробу католикоса. Надо думать, что тут мы имеем один из бесчисленных примеров того же ухаживания за инородцами, какое на всех окраинах наших привело Россию к унижению. Желая изо всех сил понравиться и угодить, у нас готовы пожертвовать даже достоинством народным, даже такой тысячелетней гордостью России, какой считалось православие. Угодим мы этим или не угодим армянам – это еще большой вопрос: 1'apetit vient en mangeant, и чем больше мы заискиваем перед слабостью, тем она становится надменнее. Но что собственное достоинство мы унижаем подобными странными демонстрациями – это несомненно. Несомненно и то, что пренебрежение к древнему закону Церкви соблазняет не "единого из малых сих", а целые миллионы слабых людей, за которых кто-то даст ответ не здешней власти.

21 декабря

1911 год

ЕДИНЕНИЕ ЦЕРКВЕЙ