Письма к сыну

А раз я уже заговорил о смехе, то должен тебя особенно против него предостеречь: мне очень бы хотелось, чтобы люди часто видели на твоем лице улыбку, но никогда не слышали, как ты смеешься. Частый и громкий смех свидетельствует об отсутствии ума и о дурном воспитании; этим способом низменная толпа выражает свои глупые радости по поводу каких-нибудь глупых происшествий; на ее языке это означает веселиться. По-моему, громко… смеяться может только человек крайне ограниченный и невоспитанный. Настоящее остроумие или здравый смысл никогда еще никого не смешили; им это не свойственно – они просто приятны человеку и озаряют улыбкой его лицо. Смех же обычно возбуждают или низкопробное шутовство, или какие-нибудь нелепые случайности, люди умные и воспитанные должны показать, что они выше этого. Стоит только человеку сесть мимо стула и свалиться на пол, и он повергает этим всю компанию в хохот, чего не могло бы сделать все остроумие мира, – вот, на мой взгляд, неопровержимое доказательство того, насколько низок и неуместен смех. Я не говорю уже о сопутствующем ему неприятном шуме и о том, как он ужасно искажает черты лица. Смех легко бывает сдержать очень коротким раздумьем, но, так как с ним обычно связывается представление о веселье, люди до конца так и не осознают, насколько он бывает нелеп. У меня нет никакой склонности ни к меланхолии, ни к цинизму; я так же хочу и могу веселиться, как и всякий другой, но я уверен, что с той поры, когда я стал жить в полном разуме, никто никогда не слышал, как я смеюсь. У многих людей, вначале от неловкости и mauvaise honte(37), выработалась очень неприятная и глупая манера – о чем бы они ни говорили, говорить со смехом. Например, один из моих знакомых, м-р Уоллер, человек очень незаурядный, самых обыкновенных вещей не может сказать без смеха; поэтому те, кто его не знают и видят в первый раз, считают его просто дураком.

Привычка эта, равно как и много других, очень неприятных привычек, возникает оттого, что вступлению этих людей в свет сопутствует mauvaise honte(37). Попав в общество, они стесняются и приходят в такое замешательство, что совершенно не знают, что делать, и вынуждены пускаться на всевозможные ухищрения только для того, чтобы не потерять самообладания, в дальнейшем же все эти ухищрения превращаются в привычки. Одни ковыряют в носу, другие почесывают затылок, третьи крутят в руках шляпу, словом, у каждого неуклюжего, невоспитанного человека есть свои особые выверты. Но частое повторение одного и того же поступка ни в какой степени не может служить его оправданием, и хоть во всех этих вульгарных привычках, да и в самой неуклюжести нет ничего преступного, их следует самым старательным образом избегать, ибо все это – серьезные препятствия на пути к искусству нравиться. Помни, что понравиться кому-то – всегда означает одержать некую победу или, по меньшей мере, сделать к этой победе первый необходимый шаг. Тебе предстоит добиваться в жизни успеха, и поэтому ты должен особенно тщательно изучить это искусство. Должен тебе сказать, что, когда ты уезжал из Англии, у тебя не было manieres prevenantes(38), и, признаться, в Англии их не очень-то часто можно встретить, однако, я надеюсь, что твой здравый смысл поможет тебе приобрести их за границей. Если ты хочешь кем-то быть в свете – а если у тебя есть характер, то ты этого не можешь не хотеть – все это должно быть с начала и до конца делом твоих рук, ибо весьма возможно, что, когда ты вступишь в свет, меня уже на свете не будет. Ни твое положение, ни твое состояние тебе не помогут, одни только достоинства твои и манеры могут поднять тебя до приличествующего тебе состояния и места в обществе. Фундамент их я заложил данным тебе воспитанием, все остальное ты должен построить сам.

Теперь я попрошу сообщить мне кое-какие сведения, которые, как я полагаю, ты можешь мне дать и которые мне хочется иметь.

Может ли курфюрст Саксонии приговорить кого-либо из своих подданных к смертной казни за государственную измену самолично, или виновные должны сначала предстать перед открытым судом?

Может ли он своей властью держать кого-либо из подданных в тюрьме столько, сколько ему захочется, без суда?

Может ли он своей властью изгнать кого-либо из пределов герцогства?

Может ли он обложить своих подданных налогом без согласия на то Саксонских штатов и что представляют собой эти штаты? Как они избираются? Какие в них входят сословия? Принимает ли в них участие духовенство? Где они созываются и как часто?

Если двое подданных курфюрста затевают тяжбу из-за имения, расположенного на территории курфюршества, то в каком суде должно слушаться дело, и будет ли решение этого суда окончательным, или его можно обжаловать в Ветцларский имперский суд?

Какие названия носят два верховных суда, занимающиеся гражданскими и уголовными делами?

Каков средний годовой доход герцогства?

Какую армию содержит курфюрст в настоящее время, и каково наибольшее количество солдат, которых курфюршество может содержать?