Читаем Письма к тетушке полностью

– Он мне не друг, – услышала я в ответ, при этом Костя почему-то поморщился. – Это такой человек, от которого лучше держаться в стороне, – добавил он, что меня много удивило, ведь Евгений мне показался таким симпатичным и любезным молодым человеком, каких мне вообще, может быть, встречать не приходилось. Но заметив, что спутнику моему о его знакомом говорить неприятно, я решила более не заговаривать о нем.

С вахтершей за позднее возвращение в общежитие пришлось договариваться и, кажется, она составила обо мне дурное мнение. Еще бы, мы постучали в третьем часу ночи. Но мне было все равно в тот момент, кто и что обо мне подумает. Меня переполняли другие мысли и эмоции. Костя, тепло и нежно обнимая меня на прощание, вновь назвал меня безупречной и просил никогда и ни за что не меняться… Но ведь я не я была в эту ночь, в этот вечер! Вот что мучит меня теперь. Каким-то непостижимым образом все мои недостатки и комплексы до сих пор умудрялись прятаться от Костиных глаз. Однако они рано или поздно проявят себя, этого не может не случиться. Что тогда будет? – С этими мыслями я еще долго не могла заснуть, не смотря на очень позднее… на очень раннее время. Весь следующий день я отсыпалась. Вечером мы с Костей были в парке, кормили лебедей. В десятом часу вернувшись, я сразу села писать вам, моя драгоценная, и вот засиделась вновь чуть не до рассвета. Благо еще завтра выходной. Люблю вас всем сердцем!

Варя.

21 октября

Вторник

Дорогая Елизавета Андреевна, вы пишите, что у Николая Антоновича едва не случился удар после прочтения моего последнего письма, а самой вам сделалось дурно. Но в таком случае, чего вы от меня ждете? Боюсь, все сведется к тому, что я лишусь удовольствия и даже потребности делиться своим сокровенным. Ведь кроме вас мне некому открыть свое сердце вполне, и вы об этом знаете, душенька. Вы, в свою очередь, перестанете знать обо мне всей правды, и из шаблонных сочинений моих будете черпать обо мне только ту информацию, что для вас сочтется приличествующей. Кто от этого всего останется в выигрыше? Может быть, только Николая Антоновича сердце. Но этот предмет по-настоящему слишком дорог и ценим, чтобы им можно было шутить, и я действительно в другой раз, прежде чем пускаться в откровения, намерена задуматься. Но вы, пожалуйста, не посчитайте меня столь вульгарной, чтобы я вам делала какое предостережение, нет, я просто глубоко расстроена и прежде всего тем невыгодным мнением, которое вы поспешили сложить о Косте. Согласитесь, тетушка, мой молодой человек никак не может быть повинен в том, что мальчики нынче наклонны носить хвосты, а девочки брить по-солдатски головы. Тоже, надо полагать, что не он двадцать лет тому назад принудил меланхолично настроенного музыканта при помощи ружья, так сказать, опустошиться. Это из того, что вас напугало особенно. Также вы обеспокоены моею позднею «гульбою». Узнаю слог Николая Антоновича. Душенька, милая, голубушка моя, призываю вас, почти патетически, утвердиться на мысли самой и внушить вашему беспокойному супругу, что Костя – это тот редкий человек, которому вы, свел бы только случай познакомиться, доверили бы меня вполне и со всем спокойствием. Жаль, что мы столь разделены расстоянием! Зная вас, зная Костю, уверяю: вы бы полюбили его всем сердцем. Что касается его, он уже «восхищен вами и преклоняется пред вами», по собственному его вчерашнему выражению.

Мы вчера с ним так тепло, так душевно поговорили! Рассказали каждый о себе. Я поведала Косте о нашем житье-бытье в Покровске, о том счастливом времени, когда я была с вами неразлучною, душенька. Еще я показала ему черновики моих к вам писем, от существования которых он пришел в неподдельный восторг. Он честно признался, что и вообразить себе не мог, будто кто-то и поныне способен вести переписку, по почте, «в обход всех технологий». (Так он выразился.) Хвалил мой слог, говоря (конечно, чтобы сделать мне приятно), что теперь ему стыдно за свое сочинение и что он теперь «никогда не решится показать мне и строчки». «Кстати!» – подхватила я. «Нет-нет, теперь нет, теперь никогда!» – заупрямился Костя. Но вы-то знаете, тетушка, каковой я бываю, когда что-то происходит не по моему. Тем более, «когда я ему столько доверилась и открылась!» Таки сдавшись, Костя согласился мне представить один отрывок, сочиненный им этим утром, «произошедший», как он сказал, совсем невзначай, от необыкновенного беспокойства душевного, с которым он вдруг проснулся. Я вам намерена этот отрывок представить, у меня есть его список. Наперед прошу, что касается, прежде всего, Николая Антоновича, привыкшего все мерить по одному только Пушкину и потому во всем находить недостаток, хотя раз, в виде исключения, судить не по стилю изложения материала и его художественной совершенности, а по чувству и настроению, которые попытался вложить в свои строки молодой, начинающий автор. Костин отрывок имеет название:

Нехорошее предчувствие

Перейти на страницу:

Похожие книги

Год Дракона
Год Дракона

«Год Дракона» Вадима Давыдова – интригующий сплав политического памфлета с элементами фантастики и детектива, и любовного романа, не оставляющий никого равнодушным. Гневные инвективы героев и автора способны вызвать нешуточные споры и спровоцировать все мыслимые обвинения, кроме одного – обвинения в неискренности. Очередная «альтернатива»? Нет, не только! Обнаженный нерв повествования, страстные диалоги и стремительно разворачивающаяся развязка со счастливым – или почти счастливым – финалом не дадут скучать, заставят ненавидеть – и любить. Да-да, вы не ослышались. «Год Дракона» – книга о Любви. А Любовь, если она настоящая, всегда похожа на Сказку.

Андрей Грязнов , Вадим Давыдов , Валентина Михайловна Пахомова , Ли Леви , Мария Нил , Юлия Радошкевич

Фантастика / Детективы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Научная Фантастика / Современная проза
Люди августа
Люди августа

1991 год. Август. На Лубянке свален бронзовый истукан, и многим кажется, что здесь и сейчас рождается новая страна. В эти эйфорические дни обычный советский подросток получает необычный подарок – втайне написанную бабушкой историю семьи.Эта история дважды поразит его. В первый раз – когда он осознает, сколького он не знал, почему рос как дичок. А второй раз – когда поймет, что рассказано – не все, что мемуары – лишь способ спрятать среди множества фактов отсутствие одного звена: кем был его дед, отец отца, человек, ни разу не упомянутый, «вычеркнутый» из текста.Попытка разгадать эту тайну станет судьбой. А судьба приведет в бывшие лагеря Казахстана, на воюющий Кавказ, заставит искать безымянных арестантов прежней эпохи и пропавших без вести в новой войне, питающейся давней ненавистью. Повяжет кровью и виной.Лишь повторив чужую судьбу до конца, он поймет, кем был его дед. Поймет в августе 1999-го…

Сергей Сергеевич Лебедев

Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Проза