Письма мертвой королеве (СИ)

Больно не было. Просто разом сделалось как-то не по себе, ноги подкосились, и он упал. Увидев прямо перед глазами порыжелые травинки, огромные, точно стволы столетних корабельных сосен на побережье Ванахейма. Они слегка раскачивались, уплывали, затмеваясь наползающим со всех сторон туманом — а может, дымом тысяч и тысяч погребальных костров. Бальдр вздрогнул, как вздрагивает засыпающий, которому мнится, что он оступился на незамеченной ступеньке. Матушка объясняла: так входишь в чертоги сновидений и прорицаний, всматриваясь в призрачные, неверные картины будущего и прошлого.

Марево сгустилось, наливаясь непроглядной чернотой, но Бальдр упрямо не закрывал глаз. С удивлением вопрошая себя, неужто он и впрямь умер? Но ведь он не может скончаться от банального удара стрелой. Оружие не властно над ним. Либо же заклинатели допустили где-то роковую ошибку. Чего-то не учли. О чем-то забыли.

Слегка развиднелось. Мир наполнился тусклым серебристым сиянием, медленно перемещавшимся с место на место. Если сосредоточиться, можно было разглядеть массивную деревянную балку, украшенную резьбой, каменный выступ ступеньки, инкрустированный полированной костью, изящно выгнутый золотой подлокотник высоко стоящего кресла и свисающий край пушистой шкуры. Но стоило отвести взгляд, как предметы обстановки неудержимо расплывались, пропадали, теряясь в мутной волглой серости.

Бальдр попытался сесть. Тело слушалось, но руки и ноги казались непривычно легкими, словно парящими в воздухе, и такой же опустошенной, безмысленной была голова. Бальдр осторожно повел глазами влево-вправо. Похоже, он находился в огромном зале с низкими потолками, чей дальний конец тонул в клубах серой мглы, и сидел у подножия каменного ступенчатого возвышения. Допустим, он и впрямь угодил в Хельхейм. Что тогда это может быть — дворец Хель или просто какие-то чертоги в ее владениях?

— Кто входит в мой дом? — низкий, хрипловатый, напрочь лишенный интонаций голос. Принадлежащий женщине. Высокой женщине на золотом троне, сидевшей прямо и гордо, королеве отлетевших душ. Его мечте во плоти. Которая не узнала его. Неужто госпоже Нифльхель не ведомы имена тех, кто пересекает мост над мертвыми водами Гьёлль, попадая в пределы ее владений? Или… или перед ней все равны, и она ни для кого не делает исключений?

— Я Бальдр… Бальдр Одинссон, — Бальдр не признал собственного голоса, ставшего каким-то вялым и сиплым, как будто великанская рука пережала ему горло. — Я Бальдр. Ты… ты забыла меня?

— Слишком много вас является сюда, чтобы упомнить всякого и каждого, — она пристально взглянула на него. Словно взвешивала на незримых весах, крутила в руках, выискивая скрытые изъяны и прикидывая, выкинуть безделушку сразу или все же оставить, присмотреться получше. Вдруг сгодится на что полезное или для забавы?

Ее глаза, удлиненные, очерченные углем, отливали расплавленной зеленью и холодным серебром, а губы казались слишком яркими, кроваво-алыми. Бальдр вздрогнул. Он должен был что-то сделать — заговорить с ней, напомнить о прошлом, может, упасть на колени… но все, что он мог — сидеть на ледяном полу и бессильно взирать на нее снизу вверх.

Она обрезала косы, и бесстрастное лицо с острыми чертами обрамляли прямые черные пряди. Она носила черно-алое платье необычного покроя, с высоким глухим воротником и широкой юбкой, расшитой прозрачными слезами и маленькими хрупкими косточками. Ее руки обвивали широкие браслеты в виде змей, в волосах поблескивала маленькая корона из мертво поблескивающего хрусталя с хищно заостренными зубцами. Кожа стала бледной до синевы и казалась прозрачной изнутри. Бальдр заметил трупное пятно, ноздреватое, изжелта-бурое, медленно изникшее из-под воротника платья Хель и перетекавшее вверх по шее, подбираясь к уху.

— Но… — тяжелое молчание становилось невыносимым. Бальдр заставил себя подняться на ноги и заговорить: — Хель, моя королева… Столько лет в ожидании, столько посланий от меня к тебе и от тебя ко мне…

— Ах, письма, — она чуть повела рукой, и Бальдр осекся. — Верно. Тогда я была моложе и только обустраивалась. Да, твои письма несколько скрасили мне первые десятилетия жизни здесь. Было весьма занимательно создавать на бумаге привлекательный образ, ничуть не схожий с истинной тобой… Неужто та Хель из писем казалась тебе настолько привлекательной, что в поисках ее ты явился в Нифльхейм? Но ты ас и бог, а никто из богов не приходит ко мне по доброй воле.

— Меня убили, — несколько виновато промямлил Бальдр. М-да, сколько раз ему твердили, что вымысел и действительность сильно различаются промеж собой? Пугающая незнакомка на золотом троне имела мало общего с маленькой испуганной девушкой его воспоминаний.

— Убили? — Хель прищурилась и вдруг мимолетно улыбнулась — острой и понимающей, пронизывающей улыбкой, похожей на взмах кинжала в ночи. Такой же, как у Фенрира и Слейпнира. Такой же, как у Локи — видно, бог обмана поделился этой чертой со всем своим потомством. — Ах, вот в чем дело. Там, наверху, миры трепещут в ожидании грядущего конца времен?

Бальдр кивнул.