Письма на воде

– С другой стороны… – задумалась я. – Представляете, этот муж, сука, разводит вашу Лину на бабки. Раньше так только женщины делали. Развод – отдай все. Вот почему мужчины такие психопаты. Просто мы теперь на их месте.

– Суть в том, что я замуж без брачного контракта не выйду. И пусть там сразу будет написано, сколько наши дети получат после развода. И кому достанется плетка с наручниками.

– Плетка с наручниками? – усмехнулась Саша. – Не замечала за тобой такого…

– И я не замечала, – мрачно ответила Аня. – Но что-то мне подсказывает – в браке такие вещи незаменимы. Чтобы держать мужа в узде.

– Тогда на свадьбу я подарю тебе седло и уздечку, – пообещала я.

Мы смеялись, но как-то нервно. Мы думали, что мужчины не готовы к переменам. Но это мы были к ним не готовы – а мужчины, наоборот, вовремя заметили свою выгоду. И мы теперь расплачиваемся за наши общие ошибки.

Мы не знали, что делать с этим новым миром, где на мужчину нельзя полагаться только потому, что он – мужчина.

Не было никаких гарантий.

Мы не готовы были зачинать детей от анонимной спермы. Мы хотели, чтобы у наших детей были отцы. Пусть удаленные, но любящие и заботливые.

А мужчины нанесли ответный удар – и не в надежде, что это изменит счет в их пользу, а так – из вредности.

Они заявили: «Раз вы такие взрослые, умные и независимые, раз вы наши начальницы, раз вы не выходите за нас замуж и даете нам в долг – не думайте, что мы вам за это не отомстим».

Давным-давно женщины договорились, что до официального скрепления отношений не будут заниматься с мужчинами любовью. Иначе те не признают собственных детей.

А сейчас, похоже, мужчины договорились, что ни секс, ни отношения нам, девушкам, так просто не достанутся. Мы должны за них платить.

Хочешь мужа, который не ненавидит тебя за то, что ты успешнее его – бери на содержание послушного мальчика, который за награду будет служить тебе верно и преданно.

И опять женщины смотрят на мужчин сверху вниз, как на детей, которые в новых шубах извалялись в теплом гудроне.

Никакого равенства полов. Женщины умнее.

Но есть, конечно, и другие женщины.

Такие, что позволяют бить и насиловать собственных дочерей. И не всегда это несчастные хрупкие создания с болезненной страстью к мучителю. Обыкновенно это здоровые, как щенок кавказской овчарки, тетки, которые, если что, могут в ответ огреть распустившего руки мужика сковородкой.

Они не помешаны на сексе, сцены их семейной жизни страшны и прозаичны: мадам смотрит телевизор, а месье, в пьяной коме, валяется в коридоре. Он пропил зарплату мадам.

Но при том, что таких мадам можно с голыми руками выпускать на неприятеля, единственная их слабость – так называемый мужчина в доме. При всей грубости жизни, при том, что такие семьи похожи на зверинец с обезумевшими животными, есть тут некая ускользающая тонкость, необъяснимая чуткость и беззащитность душевной организации, которая при отсутствии малейшего толка от мужа нуждается в почти мифическом присутствии мужчины, его тела, запаха, настроения.

Нормальная женщина хочет мужчину, чтобы рожать от него детей. Нормальная женщина любит детей больше всего на свете, а эта, из зверинца, собственных детей ненавидит. Она позволяет мужику бить их лицом об стол, закрывает глаза на то, что девочкой-подростком овладевает пьяная тварь, с которой у нее лично секса не было годами.

Мужчина для такой женщины – заявление. Он нужен ей, как некоторым дамам – известная сумочка от фирмы «Гермес». И сумочка, и муж не стоят усилий, на них потраченных, но этим теткам ведь так важно сообщить обществу, что у них все в порядке. Они – как все.

Я бесконечно восторгаюсь моей знакомой Катей. Она – торжество эволюции над средой.

Мать Кати – пьяница. Симпатичная, глупая пьяница, которая по своему назначению недалеко ушла от обыкновенной вши: мама перескакивала с места на место, пила кровь тех, у кого жила, а потом ее травили керосином, вычесывали и вытряхивали.

Мать нарожала четверых детей неведомо от кого. Детей воспитывала бабушка. Была еще и тетка – старшая сестра матери. Та произвела на свет троих, но она была работящая баба – у нее даже имелся свой маленький гешефт, на который трудились все родственники.

Бабушка отдала тетке и детскому дому свою квартиру, переехала в коммуналку.

Позже бабушке, опекунше четверых, государство выделило хоромы на окраине Москвы – в них и переехали всем кагалом.

Катя полюбила и вышла замуж. За человека много старше ее, но красивого, интеллигентного, талантливого и обеспеченного. И перебралась к мужу.

В квартире с ее сестрами и кузенами осталась тетка и муж тетки – бездарность и лентяй моложе ее на десять лет.

Муж ни с того ни с сего начал бить сестер Кати. Бить и даже кое на что намекать. Может, так он говорил миру: живу с женщиной, у которой характер, как у Гитлера, и весит она больше автомобиля. Я ненавижу молодых красивых девочек, которые ходят тут кругами! Получи, мокрощелка, за мою жизнь!

Разговоры ни к чему не привели. Тетка обзывала сестер бл…

Катя с избитой сестрой ходила в милицию. Милиция улыбалась и твердила, что девушки ошиблись.