Письма незнакомке

— Вы! Знаменитый врач!.. Но ведь вы прекрасно знаете, доктор, что обычная трапеза рядового француза — бифштекс с картофелем — это самый опасный яд, какой только можно приготовить!

— И тем не менее рядовой француз благополучно здравствует…

— Доктор, да вы сущий еретик… Я с вами больше не разговариваю… (Чуть слышно.) А кто мой другой сосед? Я слышала его фамилию, но он мне незнаком.

— Это важный чиновник из министерства финансов, сударыня.

— Правда? Как интересно! (Энергично поворачивается направо.) Как там наш бюджет, сударь? Вы уже свели концы с концами?

— Ах, сударыня, смилуйтесь… Я сегодня битых восемь часов говорил о бюджете… И надеялся, что хоть за обедом получу передышку.

— Передышку!.. Мы вам дадим ее тогда, когда вы утрясете наши дела… И ведь это так просто.

— Так просто, сударыня?

— Проще простого… Наш бюджет составляет четыре триллиона?

— Да, приблизительно так…

— Превосходно… Урежьте все расходы на двадцать процентов…

(Врач и финансист, точно сообщники, обмениваются за спиной дамы-всезнайки взглядом, полным отчаяния.)

У вас, моя драгоценная, хватает здравого смысла ничего не знать. Вот почему вы все угадываете. Прощайте.

Об одной молоденькой девушке

— Покорить мужчину… — говорит она. — Но женщине не дано покорять. Она — существо пассивное. Она ждет нежных признаний… Или обидных слов. Не ей же проявлять инициативу.

— Вы описываете видимость, а не реальность, — возражаю я. — Бернард Шоу уже давно написал, что если женщина и ждет нежных признаний, то так же, как паук ждет муху.

— Паук ткет паутину, — отвечает она, — а что, по-вашему, делать бедной девушке? Она или нравится, или нет. Коли она не нравится, ее жалкие старания не способны преобразить чувства мужчины. Думаю, она скорее добьется обратного: ничто так не раздражает юношу, как притязания девушки, к которой он равнодушен. Женщина, которая сама себя навязывает и делает первый шаг, добьется презрения мужчины, но не его любви.

— Это было бы верно, — говорю я, — если бы женщина действовала неумело и было бы очевидно, что инициатива исходит от нее; но искусство как раз в том и заключается, чтобы сделать первые шаги незаметно. «Она бежит под сень плакучих ив, но хочет, чтобы ее увидели…» Отступая, заманить противника — вот старая, проверенная военная хитрость, она немало послужила и девицам, и солдатам.

— Это и в самом деле испытанная хитрость, — соглашается она, — но, если у неприятеля нет ни малейшего желания преследовать меня, мое бегство ни к чему не приведет, я так и останусь в одиночестве под сенью плакучих ив.

— Вот тут-то вы, женщины, и должны постараться пробудить в мужчине желание преследовать вас. Для этого разработана целая тактика, и вам она знакома лучше, нежели мне. Надо ему кое-что позволить, притвориться, будто он вас сильно занимает, потом неожиданно «все поломать» и решительно запретить ему то, что еще вчера он считал прочно завоеванным. Контрастный душ — встряска суровая, но под ним и любовь, и желание растут как на дрожжах.

— Вам-то легко говорить, — возражает она, — но такая тактика предполагает, во-первых, хладнокровие у той, что приводит замысел в исполнение (а как подвергнуть испытанию человека, чей голос заставляет вас трепетать?); во-вторых, необходимо, чтобы испытуемый мужчина уже начал обращать на нас внимание. В противном случае катайте сколько хотите клубок ниток, котенок отказывается играть.

— Ни за что не поверю, — говорю я, — что молоденькая и хорошенькая девушка не в силах заставить мужчину обратить на нее внимание; для начала достаточно завести речь о нем самом. Большинство представителей сильного пола кичатся своей специальностью. Терпеливо выслушивайте их разглагольствования о профессии и о них самих — этого вполне достаточно, чтобы они сочли вас умницей и почувствовали желание снова увидеться с вами.

— Стало быть, надо уметь и поскучать?

— А как же, — подтверждаю я. — Это уж само собой разумеется. Касается ли дело мужчин или женщин, любви или политики, в этом мире преуспеет тот, кто умеет и поскучать.

— Ну, тогда я предпочитаю не преуспевать, — замечает моя собеседница.

— Я тоже, — соглашаюсь я, — и, Бог свидетель, уж в этом-то мы с вами преуспеем.

Вот такой разговор, querida[4], произошел у меня вчера с одной молоденькой девушкой. Ничего не поделаешь! Вас ведь рядом не было, а жить-то все-таки нужно. Прощайте.

О мужской половине рода человеческого

На днях я прочел в одной американской газете статью, которая бы вас позабавила. В ней одна американка обращается к своим сестрам, женщинам. «Вы сетуете на то, — пишет она, — что не можете найти себе мужа? Вы не обладаете той неотразимой красотой, к какой Голливуд, увы, приохотил наших мужчин? Вы ведете замкнутый образ жизни, редко бываете в обществе? Словом, у вас почти нет знакомых мужчин, а те, среди которых мог бы оказаться ваш избранник, не обращают на вас внимания?