Письма Никодима. Евангелие глазами фарисея

— Хорошо, мы подождем, пусть он объяснит, — сказал равви Ионатан, поворачиваясь к скамьям фарисеев.

Ионафан суетливо потер руки. Старший сын Ханана скорее грек, чем еврей: он читает греческие книги, проводит диспуты с бродячими греческими философами, а по вечерам за городом упражняется, подобно грекам, в метании диска и беге. Он любит насмешничать, однако сейчас, стоя перед высочайшим Советом он не шутил и не смеялся, и вид у него был скорее озабоченный.

— Досточтимый Ионатан неправ. Мы не давали денег Пилату. Он сам их взял. Правда, он уже давно докучал нам просьбами дать ему триста талантов на строительство водопровода…

— Чтобы вы вместе с ним могли устроить у себя в домах римские бани! — выкрикнул какой–то фарисей с другого конца скамьи.

— Я могу устроить у себя римские бани и без водопровода, — с достоинством сказал Ионафан. — Строить водопровод собирался Пилат, чтобы иметь воду для себя. Он требовал на это деньги. Мы ему объясняли, что золото из казны не может быть использовано для такой цели…

— Не надо было с ним разговаривать! Нельзя разговаривать с гоями! Вы, саддукеи, не соблюдаете предписаний чистоты, потому и происходят такие вещи…

— Досточтимый равви Елеазар напрасно так кипятится. Кто–то ведь должен вести переговоры с римлянами. Если бы римляне имели дело с вами, то в стране не прекращались бы стычки, и на всех холмах уже стояли бы кресты…

— Если бы дело дошло до стычек, — раздался голос одного из молодых фарисеев, — то Всевышний был бы на нашей стороне! Мы победили бы!

— Всевышний помогает умным, а не безумцам. Со времен Маккавея все восстания кончались поражением. Хватит даром проливать кровь! Нам нужен мир…

— Мир не означает дружбы с нечистыми! Мы должны порвать с ними и с чистым сердцем служить Всевышнему!

— Но кто–то ведь должен поддерживать отношения с римлянами. Кто–то должен пожертвовать ради этого своей… чистотой. На земле существуем как мы, так и гои. Вы можете служить Господу с чистым сердцем только потому, что мы взяли на себя попечение о народе…

— Связавшись с нечистыми! Из–за этого погибло десять колен Израилевых!

— А что же будет с двумя оставшимися, если все их будут ненавидеть? Разве они сумеют бороться против всего мира?

— Кто доверился Всевышнему, тот не может быть побежден и своими глазами увидит поражение врагов.

— Всевышний не раз позволял побеждать врагам Израиля.

— Вы, саддукеи, не верите в Предвечного!

— Мы верим ничуть не меньше, чем вы! Только наша вера не сродни вере невежественных амхаарцев!

— Вы не заботитесь о чистоте!

— Это все ваши выдумки! Вы, мойщики горшков! — закричали саддукеи.

— Ша! — Ионафан вновь попытался утихомирить разбушевавшееся собрание. — Не будем больше об этом говорить! Давайте лучше рассудим, как поступить с Пилатом.

— Что же можно теперь сделать, когда золото уже у него в руках?

— Кое–что можно сделать, — примирительно усмехнулся Ионафан, — кое–что можно… разве мы никогда с ним не справлялись? Мы ему сказали: «Ты берешь золото только потому, что сейчас у нас нет той силы, которая могла бы этому воспротивиться. А что будет, если об этом узнает простонародье?» Вы же знаете, как он боится всех этих сборищ, криков, беспорядков. Он два раза делал то, что он хотел, и два раза уступал. Если народ выступит против, то Пилат деньги отдаст. Вот увидите, что отдаст. Я его знаю. Надо только, чтобы офелская чернь подняла побольше шума. Мы никак не можем на них воздействовать, зато вы имеете на них влияние.

— Наша цель — приблизить Закон к народу, — гордо заявил равви Иоиль.

— Верно, верно… — подхватил Ионафан. — Это очень достойная цель. В этом смысле вы имеете влияние на амхаарцев. Так что расскажите им, что случилось и убедите их в том, что Пилат совершил святотатство. Пусть они подойдут к крепости Антония и устроят там побольше шума. А уж если их побеспокоят солдаты, то…

— Короче говоря, ты хочешь, чтобы мы спровоцировали бунт, — деловито спросил равви Ионатан.

— Какой там бунт! Зачем произносить такие слова? Мы знаем Пилата: он — трус. С таким не надо никакого бунта. Пусть только люди немного покричат — он прикажет своим солдатам убить пару амхаарцев — и этого достаточно. Речь идет только о том, чтобы слухи о его бесчинстве дошли до Вителлия. А уж тот сумеет из этого состряпать донесение кесарю.

— То есть ты хочешь, Ионафан, чтобы снова получилось так, как тогда в Кесарии, в цирке?

— Именно!

— Гм… — равви Ионатан откашлялся и взглянул на наши скамьи. — Можно попробовать… Чернь сделает все, что мы прикажем им сделать, — он сделал особое ударение на слове «мы». — Но почему ради вас мы должны вытаскивать из огня горячие каштаны? Какое нам дело до того, что Пилат забрал у вас золото?

— Не у нас, досточтимый, а у Храма.

— Но ведь вы же его хранители.

— Мы происходим из рода Ааронова.

— О священническом служении свидетельствует чистота, а не кровные узы.