Письма Никодима. Евангелие глазами фарисея

— Римляне! — наконец изрек он.

— Никогда рука Едома не разрушит Храма, — сурово произнес Ханан сын Ханана. — Храм вечен.

Вокруг согласно закивали.

— А вы разве не помните, что Господь сказал пророку Иеремии, что с Храмом случится то же, что с домом в Силоаме? — подал голос Иосиф.

Снова к моему другу обратились полные ненависти взгляды.

— Ты, Иосиф, человек образованный и сведущ в Писании, — шипящим голосом проговорил Ханан сын Ханана. — Значит, ты должен знать, что Иеремия говорил о набеге Навуходоносора (да не будет ему милосердия в Царстве Мертвых!), но потом он предсказал возвращение и восстановление Храма.

— Я не хуже тебя знаю пророчества, так что можешь не поучать меня! — Иосиф стоял, повернувшись лицом к скамьям саддукеев, но взгляд его был устремлен куда–то в пространство: — Исполнилось многое из того, что предсказывал Иеремея… Но не все. И многое из того, что исполнилось, может исполниться второй, третий, десятый раз… Кто знает, о каком новом завете говорил пророк? Что означает, что каждая птица знает свое время, а народ израильский своего времени не заметил? Послушайте… Не сдается ли вам, что будто что–то носится в воздухе, какое–то великое событие, от которого можно выиграть, а можно и проиграть?

— Вы только посмотрите, Иосиф в роли пророка! — насмешливо заквакал Каиафа. — Почему бы и нет? В другое время мы охотно послушаем его пророчеств, но сейчас перед нами другая задача.

— Верно! Верно! — поддакнул Иоханан. — О пророках мы охотно слушаем в синагогах. Но сейчас давайте уже доведем до конца наше расследование.

Ионафан обратился к свидетелю:

— Итак, Он сказал, что Храм будет разрушен?

— Да, досточтимейший.

— Римлянами?

— Нет, — выкрикнул вдруг какой–то другой бродяга из нижнего города. — Я слышал, что Он сказал, что Он Сам разрушит Храм, а потом Сам его построит!

— Что? Он сам? — первосвященник вскочил с места. Продолжающееся уже много часов разбирательство истощило запас его терпения. Он стал сыпать лихорадочными вопросами: — Так Он Сам хотел разрушить Храм?

— Да, я теперь припоминаю, Он так в точности и сказал, — воскликнул первый свидетель. — Он даже говорил, что построит его за три дня…

— За три дня! — прыснул молодой Ханан. — За три дня? Не иначе как чудом?

— Он даже сказал, — затараторил второй свидетель, — что не руками его построит…

— Нет, — поправил его первый, — так Он не говорил.

— Нет, говорил! Ты разве не слышал? — возмутился второй.

— Нет, не говорил, Семей…

— Свидетели не согласны друг другом, — заметил Иосиф.

— Так как же, наконец? — раздражился Каиафа, и в голосе его зазвучала угроза. — Ну, соображайте! Соберите всю вашу дурацкую память и отвечайте: говорил или не говорил?

— Нет, досточтимейший! — гаркнул первый.

— Говорил! — одновременно с ним выкрикнул другой. — Он говорил, что Сын Яхве построит новый Храм!

Воцарилась мертвая тишина. Этот амхаарец позволил себе произнести вслух Имя Всевышнего. Его следовало за это немедленно изгнать, огласить нечистым и лишить права входить во двор верных и в синагогу. Я видел, как Иоиль, сидящий неподалеку от меня, заткнул уши и со стоном приложился лбом о спинку скамьи. Я поднял глаза на Каиафу и с удивлением заметил, что его лицо, которое только что выражало нетерпение и бешенство, вдруг прояснилось, словно под влиянием какой–то неожиданной мысли. Он порывисто вскочил с места и поднял обе руки вверх. Мы поняли, что он собирается говорить с высоты своего сана. Хотя нет никакой необходимости в том, чтобы сам первосвященник предавал проклятию первого попавшегося глупца.

Зал замер в ожидании. Но Каиафа даже не взглянул на перепуганного своей незадачливостью свидетеля, а обратил взгляд на Учителя, стоявшего между двумя стражниками, как дерево, по–прежнему сильное и несокрушимое, хотя и с облетевшей листвой…

— Послушай, Ты! — крикнул Каиафа. И добавил торжественным тоном: — Во имя Всевышнего приказываю Тебе отвечать: Ты Мессия и Сын Яхве?