Письма Никодима. Евангелие глазами фарисея

И снова каждый из нас углубился в свои горестные раздумья.

Две наши тени маячили перед нами чуть наискось от тропинки. Я не заметил того момента, когда рядом появилась третья… Человек, Который нас догнал, выглядел путником, привыкшим к дальним дорогам: шагал Он легко, словно едва дотрагиваясь ногами до земли. В Нем не было ничего, что могло бы привлечь внимание: очень высокий, с палкой, в подвернутой для ходьбы одежде. В руках у Него ничего не было. Мы не слышали Его шагов, когда Он приближался нам, а ведь Он должен был идти необыкновенно быстро, потому что еще минуту назад, когда я оглянулся на повороте дороги (я не мог избавиться от беспокойства, что за нами выслали погоню) — там никого не было. Путник ловко приспособился к нашему шагу.

— О чем это вы беседуете? — спросил Он. — Вы, кажется, чем–то очень расстроены?

Клеопа пожал плечами.

— Ты идешь дорогой из Иерусалима, так что Ты должен знать…

— О чем? — спросил Он.

— Ты, видно, был в городе только проходом и не останавливался там на Праздники. Там столько всего произошло…

— Что же произошло? — вопросы нашего нового Спутника звучали нетерпеливо, словно Он боялся, что не сумеет завязать с нами разговор. Клеопа был слишком взволнован, чтобы спокойно рассказать о недавних событиях. Так что ответил я:

— Ты, верно, слышал о Пророке из Галилеи, Который странствовал, наставлял и творил неслыханные чудеса? Он исцелял и даже воскрешал мертвых… Так вот, когда пару дней назад Он пришел на Праздники в город, наши священники и книжники приказали Его схватить. Они приговорили Его к смерти и выдали римлянам. А те прибили Его к кресту… Чудеса, творимые Этим Человеком, были столь велики, а учение Его столь прекрасно, что многие из нас думали, Что Он послан Всевышним для спасения Израиля. Я и сам так думал… Увы! Он умер! Страшно умер… Уже третий день, как положили Его в гроб…

Я прервался, вновь мысленно увидев перед собой Его замученное тело и заново ощутив весь ужас Его скорбной смерти. С минуту мы молча спускались вниз по тропинке. Большой красный шар солнца был теперь прямо перед нами, нависая над белесыми испарениями, стелившимися над выпуклой гладью моря.

— Значит, Он умер и Его похоронили, — прибившемуся к нам Спутнику моего рассказа было явно недостаточно. — И что потом?

Клеопа безнадежно махнул рукой.

— Есть такие, — почти возмущенно выговорил он, — которые верят в то, что Он воскрес!

Путник окинул нас взглядом.

— Ну, а вы что об этом думаете? — спросил Он.

Я недоверчиво покосился на Него. Мне не нравились эти расспросы. Походило на то, что Он знал всю историю смерти Учителя, а спрашивал только затем, чтобы выведать наше мнение. Может, это какой–нибудь шпион из Синедриона? В конце концов — решил я — он один, а нас — двое. Мы отошли уже на сорок стадий от города. Кроме того, в Этом Человеке, на первый взгляд ничем не отличавшемся от любого путника, которого можно встретить на пустынной дороге, было нечто, что будило доверие и располагало к разговору.

— Так вот, — продолжил я, — несколько женщин пошли сегодня на рассвете к Его гробу… Вернувшись, они рассказывали, что не обнаружили там тела, зато увидели ангела, который сказал им, что Умерший воскрес. Тогда к гробу побежали Его ученики и тоже не нашли тела…

— И что? — спрашивал Он, видя, что я опять умолк. — Что ты на это скажешь?

Он больше не спрашивал, о том, что случилось, а прямиком о том, что я об этом думаю. Во мне снова шевельнулись сомнения, но я опять уступил Его сосредоточенной силе. Не праздное любопытство сквозило в Его вопросах. Он спрашивал как человек, имеющий право спрашивать…

— Не знаю… — неуверенно сказал я. — Не знаю… Этот Галилеянин, наверняка, был Человеком необыкновенным. В какой–то момент я даже поверил, что Он — Мессия… Никогда еще никто не совершал подобных чудес и не говорил так, как Он… Но Мессия должен быть существом высшим по сравнению с обычным человеком…

— И это говоришь ты, великий книжник? — прервал Он меня. — Ты разве не помнишь, что сказал Исайя о «корне Иесееве»?

— Помню. Но Нафан также говорит, что он «поклялся Давиду, что потомство его пребудет навеки».

— И ты думаешь, что это не исполнится?

— Как же оно исполнится, когда царский трон поделен между чужими? Если даже Он и был потомком Давида, то Он умер, Его убили. Если бы Ты это видел…

— О, человек ленивого сердца! — вдруг сказал Он сурово. — Учитель, который и других не учит, и сам не хочет познать! — Я не помню, чтобы ко мне кто–нибудь обращался подобным образом. При этом я не чувствовал себя задетым. Человек говорил гневно, но в то же время Он словно рассеивал туман, застивший нам глаза. — Вы все еще не видите, что исполнилось все, что должно было исполниться? Разве не говорил праотец Иаков, что Посланный и Ожидаемый придет тогда, когда Иуда лишится трона? Ты что же, друг, так ничего и не вычитал из Священных книг? Послушай… — С легкостью призвал Он на уста предсказание пророка Исайи: «Возвеличится приморский путь, Галилея языческая. Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий…» Тебя разве не было в Галилее, как же ты этого не видел?