Письма о духовной жизни

Мистицизм и квиэтизм суть болезненные порождения ложно направленной религиозности. Они явились и возможны были только на западе, в отпадших от св. Церкви христианских общинах, и преимущественно во время брожения умов, произведенного протестанством и реформацией. Они искали доброго дела, —живого общения с Богом, но не тем путем искали; а главное, надеялись своими усилиями и как бы по праву завладеть тем, что надлежало ожидать от милости Божией, и что надлежало принять, как дар этой милости. В напряжениях этой самонадеянной самодеятельности разгоралось воображение, и порождало мечтательные ожидания, которые, как жарко желаемые, скоро показались и сочтены исполнившимися, и цель трудов достигнутою. Все это раскрашивалось самыми привлекательными красками, и представлялось в образах прелестных, в мечтательных заоблачных созерцаниях. Писания их завлекают, — ибо говорят о дорогих сердцу предметах, но они только манят, а ничего не дают. Это отличительная черта всех их. Истинная во Христе жизнь есть жизнь сокровенная, таинственная (мистическая). Апостол Павел называет ее животом, сокровенным со Христом в Боге (Кол. 3, 3); Апостол Петр — потаенным сердца человеком (1 Петр. 3, 4); Сам Спаситель — царствием Божиим внутрь нас (Лук. 17, 21). Но в явлении своем она очень проста. Неведомо, как приходит Дух и возбуждает к покаянию. Совершив этот внутренний переворот, Он потом вооружает верующее сердце на многотрудную борьбу со страстями, руководит в ней и помогает. Эта борьба есть у всякого, более или менее долгая и болезненная; она приводит к чистоте сердечной, ради которой верующий труженик удостаивается и яснейшего постижения истин Божиих и сладостнейшего ощущения, — того и другого в таких чертах, какие точно определены въ Евангелии и писаниях Апостольских. Это последнее является уже в конце долгих трудов и многих испытаний, как венец наградный. Мистики же за эту верхнюю точку совершенства, прямо или преимущественно, и хватаются, и ее-то и живописуют, как она рисуется в мечтах их воображения, всегда в ложных красках. Истину можно сказать только по опыту, по вкушении только духовных благ самым делом; а мистики самыми мечтами своими заграждают для себя настоящую туда дорогу. Напротив, в писаниях отеческих менее всего говорится об этих высших состояниях, а все о трудах покаяния, борьбы со страстями, и разных при этом случаях. Таково Добротолюбие, из которого Сперанский черпал здравые понятия о сокровенной во Христе жизни.

Письмо второе.

Приступим к обозрению писем. Первое письмо довольно темновато, не по смыслу, а по терминам, взятым отъинуду. В нем Сперанский говорит о проявлении в нем истинной внутренней жизни, называя этот акт или постоянное состояние раскрытием внутрь царствия Божия, состоянием благодати, как в этом письме, и состоянием ощутимого богообщения, как в следующем.

Чтобы понять, как следует, что это за состояние, воспроизведем подлинный очерк хода духовной жизни, который помещать здесь не было нужды ни для писавшего письмо, ни для имевшего читать его, потому что это им было понятно и без того, по прежним письмам, или личным беседам.

Нравственных состоянии на добром и на худом пути очень много, и они очень разнообразны, так что напрасно пытался бы кто все их отчетливо очертить или пересказатъ. Беру самые крупные явления. Bсе мы, православные христиане, получаем благодать возрождения в таинстве св. крещения, и благодатные дары Святого Духа в таинстве миропомазания. Это семя благодатно–духовной жизни во Христе Иисусе. В период воспитания следует развивать и его наряду с развитием естественных сил человеческой природы, подобно тому, как св. Тимофею надлежало, по заповеди св. Апостола Павла, возгревать в себе полученный им дар с возложением рук священничества (2 Тим. 1, 6; 1 Тим. 4. 14): иначе это семя заглохнет под гнетом злых движений и отправлений нашей жизни, как это и бывает нередко, если не большею частью.