Письма о духовной жизни

Первый неправый способ молитвы зависит от того, что иные действуют в ней преимущественно воображением и фантазией. Эти силы составляют первую инстанцию в движении отвне внутрь, которую следовало бы миновать, а вместо того останавливаются на ней. Вторую инстанщю на пути внутрь представляет рассудок, разум, ум, вообще—рассуждающая и мыслящая сила. Следует и ее миновать, и вместе с нею сойти в сердце. Когда же останавливаются на ней, то происходит второй неправый образ молитвы, отличительная черта которого то, что ум, оставаясь в голове, сам собою все в душе хочет уладить и всем управить: но из трудов его ничего не выходит. Он за всем гоняется, но ничего одолеть не может, и только терпит поражения. Это состояние бедного ума очень полно изображено у Нового Богослова.

„Второй образ внимания и молитвы, говорит он, состоит в том, когда кто собирает ум свой в себе, отвлекая его от всего чувственного и хранит чувства свои (особенно зpениe и слух, уединяясь сколько можно, и устраняясь от случаев к раздражению их) и собирает помыслы свои, чтоб они не скитались по суетным вещам миpa сего (а они все свое: возвратишь, а они yбегут; опять возвратишь, опять убегут, — и так без конца) и иногда истязует помыслы свои (обсуждает критически, по началам христианской нравственности), иногда внимает словесам молитвы (во время, свободное от молитвословия, гоняется за помыслами, а на правиле внимает словам молитвы; но и это безуспешно), которую читает," — (А между тем, как происходит это брожение в голове, сердце идет своим чередом; его никто не блюдет, и на него набетают заботы и страстные движения. Тогда и ум себя забывает, и убегает к предметам забот и страстей; и разве уж когда-то когда опомнится), —„собирает снова к себе все помыслы, плененные от диавола и превращенные в суетливые и грешные. Но в иной раз, с великим трудом и самопринуждением, приходит в самого себя, —это тогда, когда бывает он пленен и увлечен какою либо страстию. Имея такой подвиг и такую брань в себе, никогда не может он быть мирен, и хоть минуты не имеет свободной от труда, но венца правды не получает. Такой подобен человеку, ведущему брань со врагами своими во тьме ночной; он слышит голоса врагов и раны от них прининает, а их самих не видит и не знает, кто они, откуда пришли, как и чего ради борют его. В этом жалком положении держит его тьма, качествующая в уме его, и буря, волнующая помыслы его. И не может он никогда ни освободиться от врагов своих мысленных, ни воспрепятствовать им, чтоб не поражали его; и что еще дивнее, остается уверенным, что он как должно внимает себе"(то есть, что состоит в чине настоящих трезвенников). „Оттого окрадается тщеславием, и нередко в гордости охуждает других и презирает; себя же, по самомнению, считает достойным быть пастырем овец, и путеводствовать их, уподобляясь на деле слепцу, покушающемуся водить иных слепцев."

„Вот второй образ молитвы!"(Его прилично назвать умпо–головным, в противоположность третьему—умно–сердечному, или сердечно–умному). „Всякому, ищущему спасения, надобно его понять и различить, чтоб не остановиться на нем по неведению, и не потерпеть вреда, который он причиняет. Впрочем, этот второй образ лучше первого, как ночь лунная лучше ночи безлуиной и мрачной."

Приложу к этому несколько слов из предисловия к писаниям Григория Синаита, старца Василия схимонаха, спостника и друга Пaиcия нямецкого. Выписав приведенное нами место из Симеона Нового Богослова, он прибавляет: „Как можно, одним ограждением внешних чувств, хранить ум нерасхищенным, когда помыслы его сами собою растекаются и парят на вещи чувственные? Если не можно, то нужда настоит уму, в час молитвы, бежать внутрь до сердца и стоять там глухим и немым для всех помыслов. Кто внешно только удаляется от зрения, слышания и глаголания, тот мало получает пользы. Затвори ум свой во внутренней клети сердца, —и тогда насладишься покоем от злых помыслов, и вкусишь радости духовной, приносимой умною молитвою и вниманием сердечным. Св. Иcиxий говорит: „не может ум наш победить мечтание бесовское сам собою тoкмо. и да не надеется когда либо сего. Посему блюдись, да не вознесешься по примеру древнего Израиля, —и предан будешь и ты мысленным врагам. Тот, будучи избавлен Богом всяческих от египтян помощником себе вздумал возыметь идола перстного. Под идолом перстным разумей немощный наш разум, который, пока молит Иисуса Христа против лукавых духов, удобно их отгоняет; а когда на себя безсмысленно понадеется, падает падением дивным и разбивается."

Эти слова достаточно уже предуказывают в чем именно состоит третий образ внимания и молитвы. Теперь опять продолжает Симеон Новый Богослов:

_яТретий образ внимания и молитвы есть вещь воистину преславная и неудобоизъяснимая, даже невероятная, пока кто не испытает ее делом. И в наши времена не у весьма многих найдешь ты его. Тут нет того, чтобы ум свой занимать воображениями небесных вещей, или, держа ум в голове только, гоняться безуспешно за помыслами, оставляя сердце быть пораженным, когда и как придется. Чтож это такое?