Письма о науке. 1930—1980

Поэтому заведование кафедрой и чтение соответствующего курса физики, который вел тов. Ландау в Харькове, должно было, с моей точки зрения, рассматриваться как совместительство, и разница в вознаграждении, конечно, не может быть возмещена теми специальными и случайными нагрузками, которые я перечислил.

Теперь, когда болезнь совместительства легко распространяется в научных учреждениях, для борьбы с ней в нашем институте надо соблюдать особо строгую гигиену. Решение же и установки Президиума Академии наук, мне кажется, явно создают для бациллы совместительства прекрасную питательную среду.

Директор Института физических проблем Академии наук СССР П. Капица

46) Э. РЕЗЕРФОРДУ 7 апреля 1937, Москва

Дорогой мой Профессор,

Так всегда бывает приятно получить от Вас письмо и узнать кембриджские и кавендишские новости.

Что касается нас, то у меня были очень печальные дни, так как 18 марта скончалась моя мать. В какой-то степени это было неожиданно, поскольку казалось, что она поправляется, и вдруг совершенно внезапно сердце не выдержало. Ей был 71 год, и она была полна творческих сил, некоторые ее книги как раз сейчас выходят в свет[78]. Мы были с матерью большими друзьями, и ее смерть я переживаю очень остро.

Остальные члены семьи вполне здоровы, а я все время усиленно работаю.

Правительственная комиссия осмотрела лабораторию и дала благоприятное заключение. Мы ждем теперь, когда правительство его утвердит.

Гелиевая установка находится в рабочем состоянии, и если бы не семейные заботы, я бы уже работал с магнитными полями и низкими температурами. <...>

В мае мы ждем Бора, он приедет сюда на пути из Америки и Японии. Я устроил уже для него все необходимые визы и теперь ожидаю встречи с ним.

Пирсон сейчас занят изготовлением нового гелиевого ожижителя, который, в соответствии с расчетами, будет иметь производительность 8—9 литров в час, а пусковое время у него будет сокращено до получаса. Детандер для этой установки очень сильно упрощен, он уже сделан и испытан. Если мы убедимся, что с ним все в порядке, мы займемся теплообменниками и остальным. Мы рассчитываем, что установка летом будет работать. <...>

Что касается Лаурмана, то он вполне готов остаться здесь еще на полгода после лета, до начала 1938 года, если, конечно, Вы найдете это возможным. Он не собирается приезжать в Англию этим летом, но хотел бы, чтобы семья его приехала сюда и пожила бы здесь с ним. Я надеюсь, что Вы любезно поможете мне убедить университетское начальство одобрить эти предложения. Вы знаете, насколько важно для меня, чтобы два моих лучших ассистента работали здесь со мной.

Мне было очень приятно узнать, что Вы бодры и здоровы и полны сил. Кажется, что прошла вечность с тех пор, как я Вас видел в последний раз, и я не могу себе представить, как я смогу жить так дальше. Я очень люблю Вас, и не видеть Вас — самое большое лишение для меня.

Сердечный привет леди Резерфорд от нас обоих. Анна посылает Вам свои лучшие пожелания.

Всегда Ваш П. Капица

47) В. Я. ЧУБАРЮ 2 мая 1937, Болшево.

Заместителю Председателя санаторий «Сосновый бор»

СНК СССР В. Я. Чубарю

Товарищ Чубарь.

Вы, наверное, знаете академика Алексея Николаевича Крылова. Он не только у нас, но и всюду считается очень крупным ученым. Я лично считаю его одним из самых больших советских ученых не потому, что я с ним в свойстве, но потому, что это так и есть в действительности. У него совсем свежая голова и он все время <...> работает.

Так вот, Алексею Николаевичу 71 год, а живет он в Ленинграде на 5-м этаже. У него на Васильевском острове маленькая квартирка 35 метров (их 4 человека), к тому же сырая. Я уже с полгода как говорю тов. Зубову в Академии наук, что необходимо изменить квартирные условия старику. Невозможно, чтобы он жил так высоко, каждый раз, когда старик поднимается, он весь потный и тяжело дышит. Академия наук все говорит, что они постараются, но, по существу, ничего не делается.

Сегодня тут, в Болшево, я говорил с профессором Плетневым, он только что осматривал Алексея Николаевича. Плетнев самым решительным образом настаивает, чтобы Алексея Николаевича перевели на 3 этажа ниже. Ведь Вы знаете, что сердце такая вещь, что все хорошо, хорошо, а вдруг и остановится, и тогда уже поздно будет рассуждать, почему не было все сделано сразу.

Сам Алексей Николаевич никогда ничего для себя не просит, у него гордость на этот счет. Это наш долг, товарищей ученых, обращать внимание на эти ненормальности. Я отчаялся добиться чего-либо быстро от Академии наук, а Валерий Иванович Межлаук сказал мне, что Академия наук теперь в Вашем ведении.

Поэтому прошу Вас дать соответствующие указания, чтобы серьезно взяться за этот вопрос.

П. Капица

48) Н. П. ГОРБУНОВУ 5 июня 1937, Москва