Письма Президента

– Всем – тихо! – приказал телохранитель. Дипломат, до этого мирно болтавшийся в его левой руке, быстро раскрылся, превращаясь в защитную кевларовую накидку. Такая неплохо держит пистолетный выстрел в упор. Прикрываясь накидкой и держа перед собой неведомо откуда появившийся пистолет-пулемёт, кажется, «мини-узи», телохранитель стал осторожно подкрадываться к двери.

Только сейчас, очнувшись от ступора, Стерн увидел, что она была приоткрыта. Сердце сразу сжалось от тревоги. Алиса Сергеевна никогда не держала двери открытыми – даже когда к ней приходили гости и она выгоняла их курить на лестничную клетку.

Осторожная была женщина. И крайне осмотрительная. Поэтому открытая дверь в её квартиру могла означать только одно – у Алисы Сергеевны начались неприятности. Из тех, что чреваты летальным исходом.

Среда, 7 июля 2000-го года. Москва, Новый Арбат, утро. Художественный салон «Эпицентр Росы»

Фотовыставка Амалии Ройзман, откровенно говоря, не произвела на Анатоля Дейча того шокирующего эффекта, на который рассчитывала художница. Да и гости разглядывали творения «мировой знаменитости», как скромно именовала Амалию бульварная пресса, со сдержанным любопытством. Будь их воля – они бы сюда ни за что не заглянули. Но салон в последнее время стал местом модным, как в кругу окололитературной и политической тусовки, так и среди деловых кругов Столицы, и не посетить его, значило потерять «лицо». Во всяком случае, выпавшим из её обоймы завидовали мало.

А постоянно устраиваемые здесь вернисажи, выставки и прочие авангардные изыски известных творцов служили всего лишь красивой упаковкой всему происходящему. А творцам – ещё одним способом напомнить народу о себе. Здесь, так сказать, совмещали приятное с полезным.

Несмотря на излишнюю эпатажность фотоэкзерсисов Амалии, сдержанность посетителей можно было найти и иное объяснение.

По мнению Анатоля, хотя и не высказанному вслух, дабы никого из присутствующих не обидеть, русский человек настолько свыкся с насилием за последние десять – пятнадцать лет, что лицезрение обугленных тел и выколотых глаз на снимках Ройзман не способно было вызвать у него ничего, кроме равнодушия и вежливого цинизма. Это тебе не благополучные страны Евросоюза, готовые рыдать над мало-мальски крупной слезинкой какого-нибудь заморыша из африканской провинции.

О чём атташе по вопросам культуры посольства Израиля в Москве (сам в прошлом – её житель в четвёртом поколении) в весьма деликатной форме не преминул сообщить Амалии.

Однако мировая знаменитость только руками на него замахала:

– Господин Дейч, вы глубоко ошибаетесь! В Европе люди рыдали над этими шедеврами! А уж в России – этой стране страданий, моё искусство, как никогда понятно широкой публике! Да вы полюбуйтесь сами! – и она картинным жестом, словно Ильич с броневика, показала на молоденькую девицу, застывшую возле одной из фотографий. Девушка моргала, пытаясь что-то вытащить из правого глаза. По её щекам потоком текли ручьи слёз.

– Видите? – торжествующе воскликнула Ройзман. – Какие сильные эмоции! Нет, так чувствовать мои картины могут только по-настоящему ранимые натуры, к тому же, сильно разбирающиеся в искусстве!..

«Скорее, линза у девули полетела, – подумал Дейч, – или соринка под веки попала…»

Но, не желая обидеть соотечественницу, дипломатично признал: – Вообще-то, некоторые ваши вещи – это что-то! Признаться, они тронули даже мою суровую натуру чиновника!

– Какие именно? – сразу оживилась Амалия, и Анатоль только вздохнул про себя. Ох, уж эти творцы!

Любая критика – даже конструктивная, действует на них, как красная тряпка на быка. А вот от лести становятся милыми – ну что твой Санта Клаус накануне рождественских праздников!

Однако, чтобы не расстраивать Ройзман, пришлось наугад ткнуть пальцем в первые попавшиеся фотографии. Благо висели они рядом.

Художница расцвела:

– У вас тонкий вкус, господин Дейч! «Перцепция» и «Опус номер шесть» – мои самые лучшие работы! Вы не представляете, сколько времени и сил они у меня отняли!.. – Амалия ещё что-то говорила, но атташе её уже не слушал. Его глаза внимательно перебегали по лицам посетителей галереи, ища нужного человека.

Ага, вот и он!

Человек тоже заметил Дейча, и едва заметно кивнул.

Атташе ещё раз оглядел присутствующих. Вроде бы, агента НЕ ПАСЛИ.

Впрочем, а почему, собственно, его должны были пасти? Не такая он, в сущности, фигура, чтобы за ним бегала местная «наружка»! Да и маскировка продумана неплохо, сегодня у Ройзман целая толпа околотворческой «тусовки», в которой кого только нет: здесь и непризнанные гении местного андеграунда, бизнесмены, клерки из Минкульта, скучающие жёны «новых русских»… Даже ПЯТЕРО КОЛЛЕГ Анатоля из европейских КОНТОР затесались!

Вполне вероятно, что тоже по СВОЕЙ ОСНОВНОЙ РАБОТЕ, как и он.

Тем и хороши бывают подобные мероприятия, что на них очень удобно выходить на связь со своей агентурой. Идеальнее варианта придумать трудно.