Письма. Рабочие дневники. 1942–1962 гг.

— Ответ мой полностью характеризует мое знание современной политики. «Ну, там их несколько, — сказал я. — Один из них, например, Микоян…» — «Ах, там их несколько? — сказали мне — А кто же еще?» — «Ну, Ворошилов, по-моему, один из них», — ответил я. — «Так-так…» — сказали мне… Потом был задан еще какой-то вопрос, на который я ответил примерно в том же духе, после чего один из экзаменаторов заявил: «Ну, знаете, товарищи, я просто не знаю, что и сказать». Меня попросили выйти, я с ужасным предчувствием вышел и думал, что вообще все завалил. Но все-таки они поставили мне трояк — я получил первую тройку в своей студенческой жизни…

— Сразу вспоминается анекдот — «Бросить бы все к чертовой матери и уехать в этот Урюпинск…»

— Теперь-то я понимаю, как я выглядел тогда! Человек, который блестяще, «от сих до сих» и вдоль-поперек знает все основы марксизма — ленинизма, с цитатами из Ленина и всеми прочими онерами — и, оказывается, не знает, кто у нас первый секретарь!

Летом же датированы и два произведения АБС: повесть «Четвертое царство» — просто «лето 55-го», рассказ «Затерянный в толпе» — 24 августа. И еще один рассказ осенью: «Импровизатор» — 5 октября.

Но вернемся к АНу. Он уже в Москве.

ИЗ: КЕЛЛЕР Н. БОРИС СТРУГАЦКИЙ: С УХОДОМ БРАТА Я СТАЛ ДРУГИМ

Мария Стругацкая:

Когда отец демобилизовался, мама привела его в квартиру родителей в Москве. Дед принял зятя тепло — в институте Аркадий Стругацкий имел репутацию трудяги и способного человека. Папин стол поставили в кабинете деда. Там он работал и писал.

Вместе родители прожили почти сорок лет.

И вот письмо из Москвы в Ленинград. От АНа к БНу. Теперь Москва — уже постоянное место жительства.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ И МАТЕРИ, 19 НОЯБРЯ 1955, М. — Л.

Здравствуйте, родные мои!

События разворачиваются столь стремительно, что я не успевал присесть за письмо, и приходилось снова и снова трудиться для их развития в поте лица.

Первое и главное — меня вызвали в ИНИ[195] и с поклоном пригласили поработать у них три месяца по договору с тем, чтобы не выпускать меня из рук. Оклад мой — 1350 р. С началом реорганизации ИНИ (в нач. января) я буду, по-видимому, взят в штат. И мало того: Аркадий Натанович, только недавно еще готовый смиренно трудиться за 830 р., теперь выражает недовольство (вместе со всеми своими сотрудниками, конечно) и требует повышения оклада. Сейчас этот вопрос рассматривается. Как я и ожидал, мне в Москве, в смысле работы, есть из чего выбирать. Тесть настаивает, чтобы я занялся научной деятельностью, и этого, вероятно, не миновать: в скором времени я сведу знакомство с нашими учено-японистскими кругами и буду выбирать тему для диссертации. Работать придется в области японской литературы. В общем, будущее более или менее озарилось приятными розовыми тонами. Живем мы очень хорошо, дружно, Машка[196] растет, сидит, кусается. Скоро зубов у нее будет несть числа. Я занимаюсь по вечерам в одной комнате с И. М.,[197] у меня свой стол и пр. Продолжаю брать переводы и рефераты, хотя это довольно трудно — работать после напряженного рабочего дня. В общем — ура! ура!

Пока всё. Крепко вас целую, милая мамуська и Боб,

Ваш всегда Арк.

Бобу: когда ты пришлешь то, что я просил тебя? И еще пришли мою попытку бытовой повести. Еще раз целую, Арк. Привет от Ошаниных и от Ленки.

Есть в архиве Авторов еще одно письмо, точно датировать которое непросто. Но сначала само письмо:

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, МАЙ 1955 (?), Л.- (?)

Дорогой Аркаша!