Письма. Рабочие дневники. 1942–1962 гг.

Кассель советует поступиться частью, чтобы не погубить всё. Итак, у нас два пути: либо забрать у них свою рукопись и вернуть аванс, либо спешно начать разработку оптимальных путей к отступлению. Если мы решим забрать рукопись, говорить больше не о чем: я еду в Детгиз, забираю всё, и мы переводим на Детгиз монету со своих книжек. Если говорить о путях к отступлению, то надо предусмотреть такие возможности: 1. Простое мажорирование. Это значит — в конце книги вместо нашего эпилога дать нечто этакое, со стягами, лозунгами и всенародным праздником. Это лучшее, на что мы могли бы рассчитывать, если бы Пискунов, что весьма маловероятно, согласился бы не воскрешать наших покойников. 2. Воскресить только одного, очевидно, это будет Богдан Спицын. Я пересмотрел нее возможные варианты и пришел к выводу, что лучше всего для этого оставить Богдана с Крутиковым на «Хиусе». Тогда: а) Переработке подвергается только одна глава — последняя, б) Это достаточно логично — оставить пилотов на корабле, а взять в экспедицию только геологов, в) Переработка остальных глав будет минимальной — даже «Венера показывает зубы», где потеряется и затем находится под обвалом Дауге, после чего и заболевает. Здесь мы теряем только второе столкновение Юрковского с Быковым. 3. Воскресить Данже, переделать «Сигнал бедствия» и воскресить Спицына. Данже воскресить сравнительно легко — сделать не сообщение о его гибели, а сообщение о его удаче: влез в экзосферу Юпитера и выскочил обратно. Чем и как переделать «Сигнал бедствия» — ума не приложу. С Богданом так же, как и в 2.

Причем, заметь, при всех условиях от нас потребуют стягов в конце.

Я буду драться, как лев, за книгу. Тебе же надлежит в кратчайшие сроки разработать все три варианта отступления, если, конечно, мы решим отступать, а не погибнуть. Подумай и напиши конкретно, какие будут твои предложения.

Теперь вот еще что. Ты, вероятно, уже постиг, что значит работать на службе и заниматься писательством по вечерам. Очень трудно, я тебя понимаю. Учитывая твою слабую грудь и склонность к инфарктам, разрешаю тебе на период твоего вхождения в счетные машины, электронику и прочее перекладывать часть работы на меня. Но при этом предупреждай меня, пожалуйста, сразу, что ты можешь и чего ты не можешь. «8зПГ» был бы давно переделан, если бы ты имел довольно сообразительности отказаться от переделки. А мне теперь приходится работать наспех.

Вот всё. Жду ответа. Время пока есть, но не задерживай.

Привет всем, поцелуй маму и Адочку. Твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 15 ЯНВАРЯ 1959, М. — Л.

Дорогой Бобкинс!

Получил «ГП». Злорадствовал ужасно: ты, провозвестник нового стиля, утвердитель хеммингуизма в НФП, вписал самым обычным стилем и даже, по мнению наших, сильно ослабил то многое новое, что, опять-таки по мнению наших, удалось в рассказе. Вот так-то, брат-хэмми-эх-да-гуэевец! Искать, батюшка, надо, искать, а не копировать. Но эпизод мне нравится, и я его оставлю, хотя немного изменю характеристики. Кстати, почему ты решил оставить японку?

С «СБТ» пока ничего страшного. Пока ясно, что нужны в конце знамёна — смотри только, нежные и деликатные! — так что ты уж постарайся. Что-нибудь насчет будущего Венеры: сковать ее, заковать, переменить атмосферу, сделать землей обетованной, так ее и не так! Вот в таком плане. Я говорил с замглавредом — симпатичная бабенка, сидит на НФП пятнадцать лет, говорит, что ничего, сколько-нибудь сравнимого с «СБТ» не видела за последние пять лет и пророчит книге большое будущее, чуть ли не бессмертие. «Вы уж постарайтесь, голубчики, — говорит она. — Не дайте пропасть книге, не садитесь на улей голым гузном». Я обещал постараться и спросил, как это сделать. Безнадежно. Понимаешь, совершенно безнадежно. Дело не в трупах, не в деталях, а в тоне и колорите. Вот Кассель предлагает для спасения смягчить сумасшествие Дауге, или убрать его (сумасшествие) совсем. Не знаю, может быть, он и прав. Хотя этот псих, на мой взгляд, приятно разнообразил будни экспедиции. Подумай и отпиши немедленно. Кстати, о сроках. Знамёна нужны при всех обстоятельствах, и потребуются они к первому, не позже. Так что пиши и скорее присылай, чтобы я имел возможность тоже поработать.

Так о чем бишь я? Да, колорит. Несомненно, сумасшествие Дауге весьма и весьма влияет на зловещий колорит повести, и без него будет значительно светлее. Подумай, на всякий случай, что можно сделать так, чтобы обойтись минимальными переделками. И скорее, скорее.

«8зПГ» принят благосклонно, отдали мне снова, чтобы исправить некоторые конкретные детали. Вчера читал гранки «Мешка». Его изрядно сократили, но впечатление остается. Видел и иллюстрации к нему. Не очень.

Вот и всё. Дома всё хорошо. Тебе большой привет от всех. Поцелуй маму и Адочку, им тоже посылают приветы и поцелуи.

Твой верный Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 ЯНВАРЯ 1959, М. — Л.

Дорогой Бебкинс!