Письма, рабочие дневники. 1967–1971 гг.

4. Был у Девиса, встретил полное понимание. Он предлагает перевести опять же Хола Клемента — «Миссию тяготения». Книгу мне дал, я ее сейчас читаю.

5. Пока никого из работодателей больше не видел. Черт. Отвык от своей машинки, все время не туда бью. А палец заживает.

Вот пока всё.

Привет Адке, поцелуй маму.

Дома всё в порядке. Будем искать квартиру.

Обнимаю, твой Арк.

Письмо Бориса брату, 16 ноября 1970, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Ну вот и первый договор с зарубежными братьями! Казалось бы, что такого, а все-таки приятно. Значит, если ничего экстраординарного не произойдет, в течение ближайших двух лет получим по 12 тыс. форинтов. И хотя форинт по нынешнему курсу составляет ровнехонько восемь коп, все же — с неба манна. Впрочем, по 12 не получится: не говоря уже о вычетах, книжки ведь будут в переплете, а это почему-то хуже для автора. Дерут с проезжающих! [213]

Теперь соображения и вопросы:

1. Почему не пишешь ничего о впечатлении от ГО? Неужели не понравилось?

2. Мой М тоже в перепечатке. Будет готов в среду, так что еще на этой неделе, вероятно, отдам Дмитревскому и в «Аврору». Дмитревского, кстати, нет, он в Москве, но обещали, что вот-вот будет здесь. А про «Аврору» рассказывают ребята, что журнальчик рекламирует «Операцию „Маугли“» вовсю — тиражи-то хреновые и журнал во всех киосках валяется, не то что «Юность». «Малыша» прочел пока только Сашка Копылов. Читал, по его словам, с удовольствием, хотя, конечно, не то, понимаете ли! Впрочем, Сашка — человек простой, он и Меерова читал с удовольствием.

3. Теперь вот что. Как выяснилось, Шахбазян без всякого юмора воспринял весть, что его благородную фамилию треплют в бульварных романчиках. Поэтому, когда получишь рукопись, измени, пожалуйста, Каспара Шахбазяна на Каспара Манукяна. Я сделаю то же. Не забудь, ради бога, а то может получиться неловко.

4. Ну что ж, Хол Клемент так Хол Клемент. Тут только одно «но». Не «Миссию ли тяготения» переводил Голант? Неудобно будет. Один раз мы его уже обошли с Клементом. Не воспринял бы он это как систему. Он ведь к нам очень хорошо относится. Ты, при разговоре с Девисом, напомни мягко про Голанта. И пусть решает Девис.

5. А что за новый скандал в МолГв?

6. Мамочке напиши про свои домашние обстоятельства. Она беспокоится.

7. Я уже звонил в Литфонд, просил путевку с 14.12. Обещали учесть.

Вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет. И молодоженам.

Письмо Аркадия брату, 20 ноября 1970, М. — Л.

Дорогой Борик.

Форинты — ладно, когда-то они еще будут, а и не известно еще, будут ли. Меня, честно говоря, больше интересуют рубли, они же башли, а конкретно — красненькие, большие пачки красненьких, огромные пачки, я бы сказал. И есть у меня… гм… задумка посвятить этому интересу весь следующий год. Ну, это при встрече.

1. ГО я в вагоне не читал, берег для спокойной обстановки. И прочитал только неделю назад. Изрядная будет вещь, я так считаю. Неожиданная. Только главное — не торопиться. Здесь как никогда раньше необходимо длительное накопление и укладывание впечатлений и новых идей. Есть у меня мнение, что придется нам писать не менее двух черновиков. И, возможно, придется во втором черновике слегка (а кое-где и изрядно) расширять отдельные эпизоды и даже целые главы. Значит, ориентировочно я выезжаю 13-го, я так понял. В следующем письме подтверди.

2. М вышел из перепечатки, но отдал я его только Юре Манину — подарок по традиции — и Нине Матвеевне — почитать. Жемайтис в отпуске, Белочка болеет, так что заявку нести сейчас некому. Что до скандала в МолГв, то это мой информатор все напутал. Речь шла не об издательстве, а о журнале. Кажется, до этого Никонова все-таки добрались. Подробности мне неизвестны.

3. Насчет Хола Клемента. С Девисом я еще не встречался, но говорил с Хидекель, и она сообщила, что Голант переводит другую книгу, а эту Девис зарезервировал для москвичей, в частности, для нас. Так что с этикой здесь все должно быть в порядке. На той неделе пойду к Девису договариваться окончательно, тогда все уточню. Но бог ты мой, что это за скучища — «Миссия тяготения»! Я и забыл, как это скучно. Но! Красненькие!

4. Был я в сценарной коллегии Госкомитета по кино РСФСР у товарища Маторского Анатолия Григорьевича. Коллегия рассмотрела нашу с Борецким заявку-либретто «Гость из полудня» и совсем было нашла ее неприемлемой, но именно Маторский, который курирует единственную студию худфильмов этого комитета — Свердловскую, — объявил, что ему нравится. Были высказаны пожелания и поправки, и мы с Борецким просидели двенадцать часов, выворачиваясь через задницу, совмещая два требования: чтобы наш современник-комиссар был прав суровой правдой нашей действительности, а женщина из будущего была права универсальной правдой истории. Кажется, совместили. Торопиться пришлось потому, что Маторский уезжал в Свердловск и хотел тут же подкинуть туда готовый вариант либретто, чтобы подпихнуть их на скорейшее заключение договора. На этом пока всё кончилось.