Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 го

Надписи на памятниках, воздвигнутых в честь немцам при жизни их или на их могилах, доказывают, что здесь уважают семейственные добродетели и мирные свойства более, нежели движение бурных страстей и кровавые воинские подвиги. В деревне Китлау, подле Нимча, в саду на пирамиде читаете вы с одной стороны: «Карл Сервий Гольдфус», а с другой: «Он был честен, благоразумен и деятелен. Он сделал поля свои плодоносными, детей довольными, подданных счастливыми: не умер он для сердец наших!» — Памятник сей поставили дети отцу.

Выехав из Нимча на Бреславскую дорогу, мы очутились в той необозримой долине, которая развивалась перед глазами нашими с высоты Цобтена. Здесь плуг и пастушеский посох берут верх над веретеном и бердом[51]. Хлебопашество и овцеводство принадлежат особенно жителям плоской земли. Они доставляют в горы хлеб и шерсть. От Бреславля к Бригу все еще видите довольство в селах и обилие в полях, проезжая по прекрасным насыпным дорогам; но тут нет уже того очарования, которое пленяло вас в горах. Бриг — известный большой город на левом берегу Одера. Растянутый вдоль по берегу, с башнями, церквами, высокими белыми домами и мачтами, украшенными веющими флагами, составляет он издали прекрасную картину. Одер сам по себе красив и полезен, ибо судоходен.

27 июля

Проезжая Бриг, мы видели тысячи работников, строящих большое мостовое укрепление. Громадные вагенбурги, со съестными запасами, толпились около Одера. Из дальнейших стран Польши и Малороссии привозят сюда хлеб и прочее. Казаки — подводчики, большею частию во французских мундирах, рыщут на конях своих, принимая вид настоящих солдат. Так-то справедливо, что военное время всякого военным делает. Обстоятельства изменяют самые закоренелые свойства. Завоеватели! Пользуйтесь, но не употребляйте этого во зло. Напротив, солдаты наши, отложа громы на время перемирия, подружась с хозяевами и хозяйками своими, работают с ними вместе на нивах.

Где русская сила водит косою — то поле горит!.. Шаг за Одер — и какая ужасная перемена!.. Прощайте высокие подоблачные горы, прелестные виды на долины, картины по скатам! Прощайте величественные буки, стройные тополя, плодоносные рощи! Прощайте воды, брызжущие из скал, журчащие в ручьях среди кустарников или глухо воющие под землею! Прощайте искусства горные! Прощайте бердо, веретено, молот и колеса, производящие чудеса; крутые стези водящие по садам природы! Яркая зелень, свежий воздух и чистые нравы — прощайте! Переезжаю в Бриг за Одер и вижу унылую пустыню. Пространная болотистая долина, дремлющая в вечной тени густых дерев, представляется здесь глазам моим. Население, довольства, искусства и художества остались там — за Одером! Мы ночуем верстах в 10 от Брига; но места здесь так плоски, что он еще очень ясно виден. Бросаю последний взгляд на черные леса, на синеватый Одер, на белеющий Бриг — и иду в избу. Воздух очень влажен, погода студена; закутываюсь в бурку, сажусь у окна, которое дрожит от ветра; слушаю свист его в камине и начинаю читать «Освобождение Нидерланд», сочинения Шиллера.

Вижу землю только что вышедшую из-под морей, едва обсохшую от болот; вижу новый народ, новую природу. Вижу самовластие, с страшными силами нападающее. Вижу дух народный — ополченный, и свободу — торжествующую. Свобода! Как приятна ты даже и в книгах!.. Приятно читать о свободе под шумом бурь. Волнение стихий изображает треволнения народов, борьбу независимости с вооруженным честолюбием.

28.

Пробираемся на большую Береславскую дорогу. Как лесиста, болотиста и пуста здешняя сторона!.. Кучи хижин называют здесь деревнями. Здесь нет ни замков, ни садов, ни мельниц, ни видов…

Женщины здешние плотны, дородны, с ярким на лице румянцем. Вот они, одетые очень опрятно в синие платья, идут в церковь. У них праздник, работы никакой нет. Каждая имеет в руках свой молитвенник. Здесь и в бедных избах учатся читать и — читают!.. Намслау, последний прусский городок, окружен старинными окопами.

29.

Въезжаем в Кемпен, первый польский город, — толпы жидов нападают на нас! Всякий старается услугами, просьбами и обманами выманить деньги!

1 августа. Большая Варшавская дорога

Как пуста здешняя сторона! Сколько бы народу можно еще в ней поместить! Обширные поля расстилаются пред глазами — и кое-где видишь деревеньки. Большие деревни: Чернозелы г-на Бржостовского, Нельборов Мальчевского и местечко Уязд графа Острожского походят еще на что-нибудь. В них есть каменные дома и сады. Город Петрикау, известный в начале сего года тем, что вся знать, по занятии Варшавы, в него переселилась, представляет также вид развалин.