Письма русского путешественника

Наивно, однако, предполагать, что „силы мира и прогресса“ примирились со своей неудачей. Не удалось расколоть — стали „создавать“ диссидентов, конечно же, таких, чье мнение выгодно противопоставить мнению подлинных правозащитников. Дело нетрудное. За последние десять лет из СССР эмигрировало примерно двести пятьдесят тысяч человек, а ч Москве и подавно восемь миллионов населения. Нужно остановить Картера в его кампании за права человека — срочно находят кого-то, кто заявляет корреспонденту, что позиция Картера вредна. И это сразу в печать, крупными буквами, на первую полосу. А заявление политзаключенных в поддержку Картера — где-то в конце, несколько строчек резюме мелким шрифтом, да и то далеко не во всякой газете. Пишет Сахаров обращение к Белградской конференции — на той же странице „Нью-Йорк таймс“, прямо следом, статья „тоже диссидентов“ о том, что Сахаров — наивный чудак, изолированный от народа, генерал без армии.

Пожалуй, самой большой находкой были братаны Медведевы. Хоть сами они себя никогда к „диссидентам“ не причисляли, а все больше к советникам „голубей в Политбюро“, здесь они числятся в лидерах „левого крыла диссидентов“. Я, переезжая из страны в страну, только диву давался, до чего же эти братаны плодовиты — чуть не в каждой газете успевают печататься. Это не считая книг и лекций. Выдвинули Сахарова на Нобелевскую премию — Жорес Александрович уже в Норвегии, убеждает общественность, что нельзя дать премию мира создателю водородной бомбы. Разворачивается кампания в защиту арестованных хельсинкцев — Жорес Александрович в парижской газете объясняет, как вреден шум на Западе для людей „там“. Приговорили Гинзбурга к восьми годам особого режима — Рой Александрович спешит с заявлением о том, какой плохой человек Гинзбург. Надвигается осуждение советской психиатрии в Гонолулу — Жорес Александрович тут как тут, заявляет в Америке, что, кроме него ну и, пожалуй, Плюща, никого в психушку по политическим мотивам не сажали. Словом, работоспособность необыкновенная. Всего два человека, а шуму навесь мир.

Да это же находка. Пусть-ка „диссиденты“ удушат себя своими руками. Солженицын — „писатель-диссидент“, и всю жизнь промолчавший или простучавший „Х“ — „писатель-диссидент“, Вроде как угроза Сталина Крупской подыскать „другую вдову Ленина“. Главное же, создается впечатление, что „диссиденты“ сами не знают, чего хотят. Только вечно ссорятся.

И все это не просто разрозненные эпизоды, а прекрасно сдирижированный международный оркестр, располагающий мощными средствами. Я вовсе не утверждаю, что дирижеры сидят в Кремле, но игра-то идет как по нотам. Как ни трудно нам было в СССР, какая ни громоздилась перед нами железобетонная стена, а и ее можно пробить лбом при известном упрямстве. Здесь же стенка ватная, и обволакивает она тебя со всех сторон.

Впрочем, меня лично все это коснулось далеко не сразу. Первые три-четыре месяца демократическая богиня паблисити настолько разбушевалась, что даже ватная стенка расступилась на время, а трехглавое чудище „сил мира, прогресса и социализма“ затаилось, пережидая стихию. Только пара коммунистических газетенок поплоше, в странах, где компартии совсем крошечные, а стало быть, полностью на советской дотации, пытались что-то тявкать. Какая-нибудь „Унзере цайт“ в Германии или „Де ваархайт“ в Голландии, о которых местные жители и не слыхали. На них-то советским и приходилось ссылаться — к крайней своей досаде.

После первого залпа мне вслед советские газеты молчали примерно месяц, надеясь, что все утихнет. Однако к Пиночету я не поехал, да и „мыльный пузырь“ не лопнул, как они предсказывали. Идеологическое руководство скомандовало „дать отпор“ проискам.

Только привычный советский читатель может оценить, до какой степени власти были растеряны и напуганы развитием событий. Практически весь февраль, март и апрель почти каждый день они были вынуждены печатать что-то против меня. „Труд“ — „Родство душ“; „Правда“ — „Унзере цайт“ о врагах мира»; «Известия» — «Марионетка в руках реакции»; «Известия» — «Кому мил этот отщепенец»; «Советская Россия» — «Ставка на антикоммунизм»; «Правда» «На службе НАТО»; «Известия» — «Разоблачение провокационной шумихи»; «Комсомольская правда» — «Считаем его предателем»… Одно только количество публикаций красноречиво говорит о панике. Содержание же порой просто невероятно. Еще месяц назад они уверяли читателей, что я слабоумный маньяк, чуть ли не фашист, от которого все отшатнутся после первой же встречи. Теперь вдруг им приходится признавать, что «печать, радио и телевидение Запада продолжают раздувать шумиху вокруг этого отщепенца». «Среди этого хора провокаторов оказалось много лидеров оппозиционного блока ХДС-ХСС». «Кто же в ФРГ оказался в кругу его друзей? Это — председатель ХДС Коль…». «Антисоветские высказывания Буковского, к сожалению, нашли свое отражение и в передачах западногерманских радиостанций и телевизионных центров».