Письма с Дальнего Востока и Соловков

1935.ІХ.30. Соловки № 32. Дорогая Аннуля, вот я снова переменил место своего жительства. Сейчас обитаю в Кремле. В камере множество людей, что‑то и счета им не знаю. Конечно, при таких условиях не только занятия, но даже и письмо становится невозможностью, тем более, что писать не на чем, т. е. нет стола. Работаю в проектном Бюро, занятия дважды в день, так что возвращаюсь после вечерних занятий часов в 11 с чем‑то. Хорошо хоть то, что люди в камере приличные, из Бюро. Х.1. Пока писал это письмо, пришло время вновь переселяться, вероятно завтра. В камере нас будет пятеро, а м. б. и четверо. Тут теперь явна уже близость зимы: хотя деревья стоят в золотом и бронзовом уборе, однако иногда идет снег, правда скоро тающий. Временами дуют холодные свирепые ветры, а потом сразу прекращаются. Ты интересовалась моей едой: обедаю и завтракаю в ИТР–овской столовой, готовят там хорошо и, на мое счастье, мясная еда, которую мне приходилось кому‑нибудь отдавать, теперь бывает редко. Вообще я вполне сыт и мне тяжело думать о том, что вы не обезпечены даже необходимым. На службу мне из Кремля ходу минут 8, дорога идет по набережной Святого озера и за ним—красивый золотой лес. Озеро глубокое, уровень воды все время разный, так как воду то напускают чрез шлюзы из других озер, то спускают для нужд электрической станции. В ветер по озеру бегут настоящие волны, разбивающиеся о каменную облицовку набережной. Досадно мне, что я, почти закончив первую песнь «Оро», не могу из за переселений доделать эту вещь. В неоконченном виде я читал ее одному знакомому, знатоку ДВ и Забайкалья и получил от него одобрение. Хотелось бы, чтобы она была прочитана вами, так как пишется только для вас. Недавно узнал о высокой технике здешних древних построек: в каменной стене, толщиною в I —1¹/2 метра устроена тепловая и проти- восыростная изоляция из слоя древесного угля. Здание начала XVI века. X. 3. Сегодня получил письмо от мамы, но не знаю, получила ли она мое. Сообщает, что Кира все еще не приехал. Надеюсь, что ты сообщишь мне обратное. Вчера переселился в новую квартиру. Сейчас нас гам четверо, но будет и пятый. Эта комната, размерами х м[2275] для четверых довольно свободная. Большинство зданий здесь старинные, с толстыми каменными стенами. У нас, с чфдака, деревянные кровати; по вырезанным ножом надписям видно, что кровати сделаны в первых годах XX века, конечно домашней, самой простой работы, именные, т. е. с именами старых владельцев. Однако, не знаю почему, в Кремле и в Кремлевских помещениях ничуть не чувствуется старина, нет никаксй поэзии древности—бездушно все и трупно. А казалось бы, должно быть иначе. Это впечатление у меня не только не просодит, но усиливается. Крепко целую тебя, дорогая.

Дорогая Оля, наладились ли твои занятия? Как твоя голова? Ты давно не писала мне, да ѵ вообще я с нетерпением жду известий от вас, но не получаю. Ты спрашивала меня о поэме Белого «Свидания»[2276]; я не читал ее и даже не видел, так что сказать ничего не могу. Теперь о Вяч. Иванове. Под гениальностью, в отличие от талантливости, я разумею способность видеть мир по новому и воплощать свои совершенно новые аспекты мира. Талантливость же есть способность работать по открытым гением аспектам и применять их. В жизни я встретил 3 человека, за которыми признал гениальность: Розанов, Белый, Вяч. Иванов. Гениальность есть особое качество, она м. б. большой и малой, равно как и талантливость. He берусь судить, насколько велика гениальность этих людей, но знаю, что у них было это особое качество. Ho Андрей Белый был совсем не талантлив, Розанов — мало талантлив, а В. Иванов обладал, при гениальности меньшей, большею талантливостью. Он сумел проникнуть изнутри в эллинство и сделать его своим достоянием. Его познания очень значительны, и потому он — поэт для немногих и всегда будет таковым: чтобы понимать его — надо много знать, ибо его поэзия есть вместе с тем и философия. — Нет места писать дальше. Крепко целую тебя, дорогая.

Дорогая Тика, чаек нет, и я не знаю, как ты живешь. Придется тебе писать папе почаще, а летом, когда чайки прилетят, они наверное станут снова разсказывать о тебе. Присылаю тебе рисунок с белки[2277], жившей на биосаде. Рисунок этот сделан на простой фильтровальной бумаге, которую я пропитал альгином — проклеил особым веществом из водорослей. Как видишь, после такой пропитки тушь не расплывается, и бумага стала пригодной для рисования. Особенно хорошо ложится на ней акварель. Рисунок этот сделан одним молодым человеком, моим приятелем. Кланяйся бабушке и Микиной Кате. Поцелуй от папы мамочку. Кланяюсь всем твоим куклам. Напиши, что ты теперь играешь.