Письма с Дальнего Востока и Соловков

Дорогая Тика, надеюсь, что шока это письмо дойдет до тебя, ты уже закончишь свои экзамены и освободишься от школьных обязанностей. Ходишь ли ты в. лес? Выкапываешь ли для сада лесные растения? Присылаю тебе зарисовку зари, м. б. тебе она покажется интересной. Ведь тут заря не возникает, а лишь скользит по горизонту с северозападной части его к северовосточной и не гаснет вовсе. Сегодня я сделал другую зарисовку, зари ровно в полночь, но цвета такие нежные и своеобразные, что взять их моими грубыми карандашами удалось плохо. Впрочем, пришлю и эту зарисовку, в следующем письме. Как‑то недавно мне разсказывали, как в Вотской области медведи едят малину (там очень ее много). Он обхватывает куст малины передними лапами, сжимает его в пук и сосет конец этого пучка. Меня раньте удивляло, как же медведь может есть малину, не собирает же он ее по ягодке, но только теперь узнал, как это делается. —Здесь, в одиночестве, я часто возвращаюсь мыслию ко временам своего детства, и образы моих младших братьев и сестер сливаются с вашими. Особенно памятны Іося и Андрей. Андрей родился в 1899 г., когда я был в 8 классе гимназии, Гося 3—4 года раньше. Поэтому я нянчил их, особенно когда студентом приезжал на летние каникулы домой, водил гулять по лесным трущобам, горам и зарослям, а больше, впрочем, не водил, а носил на руках. Гося заставляла меня разсказывать ей сказки, и я сочинял их часами. Собирали растения, ягоды. Почему‑то особенно запомнилось мне, как я тащил в Сураме Андрея по крутой ложбинке в гору за черникой. У меня в руках была большая корзина с ручкой и Андрей. Лезть приходилось продираясь сквозь заросли и подтягиваясь руками за кусты. Все склоны Сурамских гор покрыты черникой — но не северной черникой, растущей мелкими кустиками, а крупными кустами, на переходе к настоящим деревцам. На более удобном месте я спускал с рук Андрея, ставил корзину на ветки и принимался за сбор черничной ягоды. Самым трудным было возвращение домой, т. к. корзина была полна, а Андрей раскисал от жары и подъема, хотя и не поднимался собственными ногами. А раньше, когда я был значительно моложе и мы обычно ездили в Коджоры по нескольку раз в день я бегал в парк по грибы. Парк был небольшой, но мне казался таинственным и жутким. Почему‑то я никак не мог освоиться с его расположением, а м. б. и не хотел портить себе чувство безпредельного таинственного пространства. Ho каждый раз я входил в этот парк, как в заповедный девственный лес и, найдя несколько грибов, спешил убежать с замиранием сердца. Особенно занимали меня заросли папортников, легких, сырых, с их особым таинственным запахом. Свои грибы я чистил и тут же жарил— либо прямо на плите, шляпкою вниз и насыпав щепотку соли на внутреннюю сторону гриба, либо на сковородке, с маслом. Мне казалось, что грибы все недожарены и что недожаренными грибами отравляются; а кроме того на Кавказе грибы своеобразны и ими действительно часто отравляются. Поэтому я пережаривал свои грибы почти д> сухости и ел, одновременно с наслаждением и страхом. У тети Лизы, где было много фруктов, я принимал меры протів заболевания (мне было 7 лет и я почти всегда, как потом Ва; юшка, ходил с разстроенным желудком): принимал впрок ирядную дозу мятных капель. Вообще, с тех пор, как помнк себя, т. е. чуть не с I года, я привык возиться с душистыми ί лекарственными веществами, с ядовитыми растениями, с разлічными химическими соединениями, и удивительно, как со мною ни разу не случилось какой‑либо беды, несмотря на оіасность моих опытов. Вероятно это объясняется большой прівычкой с детства обращаться со всякими веществами и моею осторожностью. — Крепко целую тебя, дорогая Тика. Кланяксь твоему Буське.

Москва

Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул., д.12, кв. 7

Ольге Павловне Флоренской

Флоренский Павел Александрович Cn. I, Доп. 2.