Письма с острова Скай

Сказка на самом деле была о ней, о моей маме. Ее муж, Йэн, был рыбаком на Скае. Во время войны он пропал без вести и был объявлен погибшим, а потом вдруг явился через несколько лет с письмом Дэйви в руках. Ей даже не дали возможности сделать выбор.

На следующее утро

Я написала тебе это, а потом, когда в окно уже полился оранжевый рассвет, тоже заснула. Когда проснулась, мама сидела в кровати и смотрела на меня, заваленную ее письмами.

«Ты прочитала мою историю», — сказала она. Я спросила, не сердится ли она. В ответ мама покачала головой: «Я была не права, скрывая ее от тебя. Это ведь и твоя история».

Моя голова распухла от вопросов, однако я отложила их на потом, заметив, какой бледной кажется мама даже на фоне белой наволочки. Вместо этого я спросила, как она себя чувствует.

Она выпрямилась, однако от меня не ускользнула гримаса боли. «Гораздо лучше. Думаю, что скоро смогу поехать домой».

Я сказала ей, что насчет этого не уверена и врач может оставить ее еще на несколько дней, чтобы она окрепла, но она только вздохнула. «Я хочу домой. Слишком долго я была в отъезде. — Она вытерла уголок глаза большим пальцем. — Зря я вообще уехала. Теперь мне нужно вернуться в Эдинбург, к моим прогулкам, к тишине собора. Вот что лучше всего поможет моему выздоровлению. Дом».

«Элспет, — произнес вдруг мужской голос от двери палаты. — Я отвезу тебя домой».

Ты не поверишь, Пол, но это был дядя Финли. Он приехал.

Люблю,

Маргарет.

Лондон

Суббота, 21 сентября 1940 года

Дорогая бабушка!

Сюда, в Лондон, приехал дядя Финли. Он прибыл сегодня утром и провел весь день с мамой, наверстывая упущенное за последние два десятка лет, но мало что рассказывая. Завтра он повезет маму домой, в Эдинбург.

Не знаю, как тебе удалось убедить его приехать в Лондон и наконец-то поговорить с мамой, но огромное тебе за это спасибо. Впервые за долгое время я увидела на ее лице выражение покоя.

Люблю,

Маргарет.

Лондон

Воскресенье, 22 сентября

Милый Пол!

Прошлой ночью, перед тем как заснуть, мама сказала мне, что пока я узнала только половину истории. Я прочитала письма Дэйви, но не читала мамины. Поэтому, вместо того чтобы отправиться утром с мамой и дядей Финли на вокзал, я поехала в «Лэнгхэм» узнать, не нашелся ли второй мамин чемодан. Там, сказала она мне, сложены ее тетради, в которых она составляла черновики всех своих писем. Вот что значит настоящий писатель.

Да, ее второй чемодан нашелся, и все тетради были на месте. Ее половина истории. А еще, представляешь, в гостинице мне передали письмо — оно пришло маме, пока она лежала в больнице. На один из тех многочисленных запросов, которые она рассылала во время своего ожидания в Лондоне, наконец-то пришел ответ.

И я не знаю, что делать. Это ее письмо, тут никаких вопросов, но я видела маму на больничной койке, измученную и подавленную. Видела, с каким трудом она передвигается, даже опираясь на локоть брата, но при этом торопится на вокзал, желая оставить Лондон позади. Что, если в этом ответе только вежливая отписка? Или, не приведи бог, плохие новости?

Следующим поездом я отправляюсь в Эдинбург. У меня семь с половиной часов на то, чтобы решить: отдать письмо ей или открыть самой.

Люблю,

Маргарет.

Детройт, Мичиган

10 сентября 1940 года

Уважаемая миссис Данн!

Прошу извинить меня за то, что не ответил Вам раньше, но Ваше письмо только что нашло меня. Его переслали из центрального отделения Ассоциации Американской полевой госпитальной службы, предположив, что я подробнее отвечу на Ваши вопросы.

Сожалею, что не смогу сообщить Вам, как можно связаться с Дэвидом Грэмом. Он никогда не обращался в нашу организацию, не присылал о себе никаких сведений в бюллетень и не посещал организованные нами встречи.

Тем не менее я располагаю кое-какой информацией, которая могла бы Вам помочь. Я видел Дэвида в Париже. Старина Дэйв пережил войну. Ему всегда везло.

Дэйв — мы звали его Заяц — несколько лет провел в лагере военнопленных. Должно быть, в плен он попал в шестнадцатом году, до того, как Соединенные Штаты вступили в войну, а Полевая служба перешла в ведомство Красного Креста. Но мне известно, что он освободился после перемирия. Уже в мирное время мы все встречали его в Париже. Там его поместили в госпиталь, чтобы он набрался сил перед отправкой домой, но Заяц сбежал. И пришел к нам в штаб на улицу Ренуар. Представьте наше удивление! Он был в хорошей форме для человека, так долго пробывшего в плену. Заяц выпросил у нас комплект штатской одежды, немного мелочи и столько шоколада, сколько смог удержать, а потом заявил, что пока домой не поедет. Ему нужно было в Шотландию, чтобы отыскать свою девушку.