Письма с Соломоновых островов

— Я и сама, если потребуется, могу защитить себя. Ваше предложение столь заманчиво, что просто глупо было бы не воспользоваться им. Если не возражаете, я завтра же заявлюсь со всей моей фотоаппаратурой на борт «Матаупите». А сегодня вечером, если вы свободны, приглашаю вас в нашу скромную обитель!

Не успели мы вернуться в селение, как там уже появились и мои мужчины, голодные как волки, но радостно улыбающиеся, каждый с крупной, пятикилограммовой бонитой под мышкой. Я наскоро разогрела консервы, и, заморив червячка, мужчины стали потрошить рыб, которые предназначались к ужину. Вскоре явились Лилиекени и Даниху, которые принесли больше полусотни креветок, кокосового рака и несколько очень аппетитно выглядевших морских моллюсков. Посовещавшись, мы решили закатить из этих запасов лукуллов пир, после чего сразу же принялись за работу. Даниху разожгла костер, на котором надо было раскалить камни, а затем стала рыть кухонную яму; мы же с Лилиекени отправились в лес, чтобы набрать орехов и трав для приправы.

Через час мы вернулись. Камни уже раскалились, и яма была вырыта. Теперь в каждую из выпотрошенных рыб я заложила половину брюшка кокосового рака, несколько съедобных каштанов нгали, горсть ягод су’а, немного молодых побегов пахучей лианы хойя и пучок ароматических трав махе, после чего крепко перевязала бониту листьями дикого имбиря и завернула в банановые листья. Когда я покончила с рыбами, Даниху и Лилиекени застелили кухонную яму листьями, кинули на них больше десятка раскаленных камней, покрыли их новым слоем листьев, уложили на эту подстилку рыб, а рядом с ними креветок и моллюсков, также соответствующим образом приготовленных. Все это было еще раз прикрыто листьями и засыпано землей.

В этот момент подошли оба брата Зарембы, но я быстро выпроводила гостей, передав их на попечение отца и Анджея, которые усадили братьев на веранде нашей хижины и начали оживленную беседу.

Должна сказать тебе, дорогая Ева, что ужин выдался на славу! Креветки, моллюски, рыбы, каштаны и другая закуска оказались такими вкусными, сочными и нежными, что прямо-таки таяли во рту, а гости и домочадцы уписали все дочиста, оставляя лишь высосанные раковины креветок и кости бониты. На сладкое я подала консервированный компот, несколько видов съедобных фиг и бананы, а затем кофе с коньяком, бутылку которого я нашла между… клубнями ямса, приводя в порядок нашу кладовую после урагана. Пока мы с девушками возились на кухне (под кухней я подразумеваю, естественно, яму, выложенную раскаленными камнями) и непрерывно сменяли банановые листья, которые вполне заменяли нам тарелки, гости с Фиджи рассказывали столь уморительные истории о белых и темнокожих жителях некоторых островов Тихого океана, что почтенный профессор и его ассистент покатывались со смеху.

На следующий день, как только мы узнали о направлении, в котором должны поплыть лодки малаоху для ловли бониты, я взвалила коробки с цветной пленкой и киноаппаратурой себе и Анджею на спины, папочке дала нести фотоаппараты, и мы поспешили на мыс. Там па ялике нас уже ожидал Сава, сидевший у весел. Вскоре братья Зарембы приветствовали всю нашу компанию на «Матаупите». После краткого совещания, на котором был выработан план действий, яхта снялась с якоря. На ней были поставлены грот и кливер, она слегка легла на правый борт, ветер надул паруса, и судно понеслось, словно выпущенная из клетки лань. Я находилась на юте и следила за маневрированием. Джек, стоявший у руля, отдавал краткие, четкие команды, а три его товарища моментально выполняли каждый приказ. Не знаю, хотел ли он просто порисоваться перед нами, сухопутными крысами, или же так предписывал ритуал, но команды Джек отдавал па полинезийском языке, а члены экипажа, пожалуй, слишком уж суетились на палубе. Следует признать, однако, что они действовали весьма слаженно и все манипуляции с парусами, шкотами и блоками выполняли с точностью и скоростью электронной машины.

Вскоре к гроту и кливеру добавили еще фок, после чего закрепили шкоты, и экипаж занялся работами на палубе. Яхта слегка покачивалась на волнах; время от времени она попадала в промежутки между волнами, а затем снова взлетала, вспугивая стайки серебристых летучих рыб, тучных тунцов или резвящихся дельфинов. Постепенно берега Улавы превратились в голубоватую полоску, над которой довольно отчетливо вырисовывалась горная цепь с самой высокой вершиной Холо. Вскоре стала видна лишь тусклая, далекая дымка, пока и она окончательно не исчезла из виду. Мы плыли огромным полукругом по курсу, указанному прорицателем Оху Сеу, пока наконец Тони, который что-то связывал высоко на вантах, не крикнул так громко, что на мгновенье заглушил всплеск воды, рассекаемой носом яхты.

— Лодки слева по борту!