Письма с войны (ЛП)

- Согласно этим документам, последнее время вы делаете значительные успехи, как в выполнении физических упражнений, так и в психологической работе, направленной на признание слабостей, – судя по тону, он был впечатлён.

Эмма подавила довольную ухмылку, обрадовавшись похвале. Хотя доктор всё равно не увидел бы её улыбки, он всё еще восхищенно изучал карту своей пациентки. Свон всегда была бойцом, но делиться своими чувствами была несклонна. Но на этот раз её битва заключалась в том, чтоб научиться открываться, и Эмма решилась принять помощь врачей. Этот путь был тяжелым, и много раз, когда девушке предлагали записать свои воспоминания или поговорить о том, что ей пришлось пережить, Эмме физически становилось плохо. Но она пробовала снова и снова, едва её состояние приходило в норму. Потому что, если уж ей дали второй шанс, блондинка не собиралась его упускать.

Гэмбит кивнул, продолжая листать карту:

- Тут сказано, что в Ландштуле вы ударили врача, очнувшись после семимесячной комы, – он задумчиво сморщил лоб. – Прошло немало времени, и мы уже высказали нашу оценку, но вы сами что можете сказать относительно вашего прогресса?

- Это доказывает только, что я тогда была в неподходящем месте, – легко откликнулась Эмма. – В неподходящей стране, если на то пошло. Думаю, что за последний год я заново научилась контролировать свою жизнь. Я готова вернуться домой и снова стать его частью.

- Куда вы хотите вернуться? Вы пробовали найти сержанта Августа Уильяма Бута, с которым когда-то жили в одной приемной семье, но эти поиски ведь не увенчались успехом.

Она кивнула и назвала место, куда мечтала вернуться уже больше трёх лет:

- Сторибрук.

* * *

Она оказалась в тюрьме. Буквально. Мешок, наконец, сняли с головы, и Эмма увидела, что сидит в тюремной камере за тяжелой металлической дверью. Вот, значит, откуда лязг. Боевики укрепили одну из заброшенных тюрем и теперь используют её по назначению. Какая ирония. Воздух был спёртый и затхлый, а стены влажными, как будто во всём здании протекали трубы. Когда мешок сняли, Эмма посмотрела им в глаза и спросила, собираются ли они убить её. Ответ был отрицательным, но люди, бросившие её в эту камеру, были вооружены, поэтому жгучий ужас, захлестнувший всё её существо, не унялся.

Она не заметила, что была в камере не одна, пока не обернулась и не увидела мужчину, прятавшегося в темном углу. Он сидел, подтянув колени к груди, грязь и копоть покрывали его лицо толстым слоем. Интересно, сколько он здесь? Судя по рядам отметок на стене, несколько недель. Но его затуманенный взгляд и длинная спутанная борода говорили о месяцах, проведенных в неволе.

Его звали Набиль. Его не в меру ретивый старший отпрыск присоединился к боевикам около года назад, и в один прекрасный день к его порогу пришли какие-то люди и объявили, что устроят в его доме штаб, из которого будут координироваться действия мятежников. Набиль послал их восвояси и вскорости, оказался здесь. Дома у него остались жена и младший сын.

За ними придут, убеждала его Эмма, пока закатное солнце медленно умирало, оставляя их в темноте. Трудно сказать, была ли это попытка приободрить его или себя саму.