Письма Скорпиона

Рикардо взмахнул руками, и вдруг в правой чудесным образом появился розовый бутон. Увидев, как невольно просиял Барди, Кадим расхохотался:

– До чего же тебе нравятся мои фокусы! Возьми этот бутон, друг мой, и вставь в петлицу вместо синего плюмбаго – он сочетается с цветом твоих глаз уж слишком вульгарно!

Глава 9

Вечером в ресторанном кабаре давали два представления. Николя и Джордж отправились в отель на лодке так, чтобы успеть поужинать и посмотреть последнее шоу. Джордж оставил лодку рядом с гостиничными челноками, рядком стоящими у пляжа.

Они с Николя прошли в отель через сад, обратив внимание на то, что из окон домика, где жил Кадим, струился свет, но шторы были задернуты.

Ресторан располагался в огромном круглом зале с разноцветным стеклянным куполом, с мягко переливающимся светом многочисленных ламп. На каждом столике горел, кроме того, небольшой светильник под красным абажуром, отчего зал производил впечатление величественной пещеры, обитой красным плюшем, полной густых, подвижных теней, время от времени пронзаемых блеском серебряной посуды и сиянием белых манишек официантов. В этой пещере раздавался дружеский шепот, царила пропитанная табачным дымом атмосфера богатства, в которую многие мечтают погрузиться хотя бы на время отпуска. А ее в отеле «Лемпир» – с барами, кабаре, пляжем, красивыми горничными и полем для мини-гольфа – хватало с лихвой.

Джордж с Николя уселись за столик, нарочно выбранный в дальнем от сцены углу ресторана, в небольшой нише у окна. Блюда пришлось выбирать по меню размером не меньше столешницы. Есть особенно не хотелось, потому, посовещавшись, они остановились на копченом лососе и салате с холодным цыпленком, что откровенно раздосадовало официанта – ему поручено было избавляться от почек на вертеле по-деревенски.

Представление оказалось довольно хорошим: труппа танцовщиц, которые для последней немой сцены разделись почти донага; комик, на нескольких языках рассказывавший политические и пикантные анекдоты; тоненькая, полная жизни негритянка, от пения которой дрожал потолок; и наконец, гвоздь программы – месье Мажик с миниатюрной пышногрудой блондинкой-помощницей, которая гарцевала вокруг него, делая преувеличенные жесты и ни на миг не переставая ослепительно улыбаться.

Рикардо Кадим, высокий, казавшийся во фраке необыкновенно гибким, с прилизанными к вискам волосами, выступил первоклассно. Пальцы его будто жили самостоятельной жизнью. Они то разбегались, чтобы подхватить невесть откуда появившийся веер сигарет, то легко теребили воздух, и тогда стайка за стайкой вылетали разноцветные платки, то вдруг элегантно подбрасывали складную трость – она исчезла, а потом ее вытащили из-за низкого выреза платья ассистентки; вино текло в бокал из графина, который нимало не опустошался, а бокал не наполнялся; наконец, широко взмахнув руками, Кадим швырнул графин и бокал в зал, где они тотчас превратились в белых голубей. Голуби сделали круг над зрителями и послушно уселись ассистентке на плечо. В самом конце представления Кадим поместил ассистентку в продолговатый, похожий на гроб ящик, связал ее руки и ноги. Проверить крепость узлов он попросил одного из зрителей, за что тот удостоился поцелуя ассистентки. Крышку ящика закрыли и раскрутили его. После чего месье Мажик открыл люк в крышке, запустил руку в ящик и вытащил белое вечернее платье, в котором была ассистентка. В следующий момент он распахнул ящик, но оказалось, что девушка по-прежнему в платье. Трюк повторялся снова и снова, и каждый раз Кадим доставал из люка новый предмет ее туалета – трусики, лифчик или чулки, а девушка между тем всегда оставалась полностью одетой. Наконец Кадим снял с нее последнее – несколько широких браслетов, оркестр заиграл туш, дверца ящика распахнулась, и показалась девушка, свободная от пут и совершенно обнаженная, если не считать трех подсолнухов с черной сердцевиной и золотыми лепестками там, где их присутствие диктовалось соображениями пристойности.

Когда выступление Кадима закончилось, Джордж угрюмо подумал: «Вот человек, который сначала помог Наде Темпл в Хемпстеде, а потом сфотографировал труп ее мужа, человек, крепко-накрепко связанный со Скорпионом и, возможно, знающий, где Барди… человек, обладающий волшебным искусством». Джордж опустил руку в карман пиджака и ощупал «вальтер» 22-го калибра. Он вспомнил о происшедшем на пляже Пампелон, о Лаборде с бутылкой «Реми Мартен» в руках, и пальцы его сильнее сжали рукоять. «Чтобы избежать уготованного мною, месье Мажику придется изобрести какой-нибудь новый фокус», – убежденно решил Джордж.

Кабаре закрывалось. Константайн подозвал официанта, расплатился и вместе с Николя вышел в сад. По дорожке они прошли на пляж, уселись на борт лодки, откуда можно было беспрепятственно наблюдать за окнами месье Мажика.

– Зачем столь талантливому человеку связываться с каким-то грязным вымогателем? – спросила Николя, будто угадав мысли Джорджа.

– Бог его знает. – Джордж пожал плечами.

– Думаешь, наш план сработает?