Прости меня, друг, что отвлексяВ политику — вместо рассказаО брата последних секундах,О бомбе, вдруг лопнувшей рядом,И вмиг разорвавшей на клочьяЕго и десяток собратьев.Мне хочется верить, что этоСлучилось мгновенно, при взрыве,И не было долгих мученийИзраненного человека,Тонувшего медленно, долгоВ пучине морской черно-синей,Чье тело еще пробивалиОгромные частые пулиВошедшего в раж пулеметныйФашистского аса-убийцы.….Поверье есть: будто пред смертью,Как будто в ускоренной ленте,Проходит вся жизнь человека.И, если убит был не сразуМой брат, и сознанья секундыПред ним оживили такое —А было ему восемнадцать —То кроме проклятий, укоров,И пасынка горькой судьбиныПред ним ничего б не проплыло…Нет, лучше погибнуть мгновенно,Чтоб взрыв вдруг разнес его в брызги,Чтоб он не успел и подумать,Зачем жил на свете на этом —Талантливый, трудолюбивый —Обидно-короткое время.Прости меня, брат, за жестокость!Прости, что я был тебя младше,Прости, что не так уж и частоТебя вспоминаю, родного.
* * *
Так пусть эти красные искры,Что в водах глубоких мерцают,Заменят церковные свечи,Что должно б поставить, возжегшиЗа тех, что погибли в пучинеВо всех этих битвах кровавых,Трагических и безысходных(На море иных не бывает).Министры, цари, президенты!Пустите ж меня поклонитьсяТой братской Великой Могиле,Синеющей до горизонта,В пучине которой осталисьСлавяне, татары, евреи,И немцы, и турки, и греки,И древние тавры, и скифы,Что в страшных сраженьях тут гиблиИ в море моем растворились.Отдайте ж мне Черное море —Могилу любимого брата!Верните мне Родину, паны!Верните те годы, когда яИз дальней суровой Сибири,От множества дел оторвавшись,Мог летом проведать ОтчизнуС семьей, или так, в одиночку:Взобраться на древние скалы,Взойти до вершин Чатырдага —Святыни моей поднебесной,Окинуть оттуда просторы,Орлиное чувство изведать,А после, по тропкам скалистымСпуститься к любимому Морю,В котором сквозь волны искрятся,Когда хорошо приглядишься,Частицы любимого брата.