Письма внуку. Книга первая: Сокровенное

Я часто и подолгу болел, и мать организовывала мне одноклассниц-"репетиторов", которые после школы заходили ко мне, диктовали задания, рассказывали, что там и как. Я, как правило, лежал, они сидели рядом. Заходили они к нам очень охотно, потому что в нашем доме было столько интересного: старинная мебель, интереснейшие книги и журналы, картины и зеркала в вычурных рамках, затейливые люстры для керосиновых ламп, свисавшие на медных цепочках с потолков, и множество всяких других нужных вещей и безделушек. С помощью девочек статус отличника я не терял даже после длительных хворей. Спасибо же вам, дорогие Нина Батурина, Люся Сейдаметова, Нина Кушнаренко, Валя Пономарчук и все остальные! Первая в этом списочке ходила и в музыкальную школу, а в сорок втором, когда крымскую молодежь силой угоняли в качестве рабов в Германию, Нина облила свою музыкальную руку серной кислотой и навсегда ее испортила — зато осталась на родине. Вторая, как можно догадаться по фамилии, была выселена с ее соплеменниками-татарами куда-то на восток (у этой красивой полной девочки был очень болен позвоночник, и она постоянно ходила в каком-то стальном корсете). Третья ушла к партизанам в горы, успешно воевала с захватчиками, была ранена в переносицу, став после операции совершенно неузнаваемой; много лет спустя она меня встретила случайно проездом в Сибири: увы, изменилась у Нины не только внешность, и не в лучшую сторону… По ее просьбе я намалевал ей на память так называемый "ковер" с двумя цаплями. А ведь как она любила когда-то, перескочив к нам через каменную ограду (дворы наши были смежными), рассказывать мне только что прочитанное ею очередное приключение "Мистера Шерлока Холмса" (при любом его упоминании приставка "мистер" была непременной и произносилась ею необыкновенно уважительно). Я же с превеликим вниманием слушал эти интересные, до жути захватывающие истории, очень далекие и от моих любимцев-насекомых, и от всего того, что нас тогда окружало…

Приходили ко мне и мальчики-одноклассники: Холя Колосов, Толя Потуренко, Зюня, Вася (фамилии их я забыл), и, Конечно же, Коля Домиониди, живший от нас через двор. Славный был парень, свойский, общительный, "полууличный", из бедной семьи, отчего моя мать относилась к нему не очень приветливо, тем более что он был далеко не отличником. Кончил жизнь свою Колька рано, нашим "стандартно-советским" образом — спился.

Убереги себя, дорогой мой, от этого гнуснейшего порока и живи долго-предолго!

…Как следует из приведенных выше фамилий, мои одноклассники и соседи принадлежали к многим национальностям. Были у нас (чтоб избежать кривотолков, вынужден привести их в алфавитном порядке) и армяне, и греки, и евреи, и караимы, и крымчаки, и русские, и татары, и турки, и украинцы, и цыгане, и еще бог знает кто, включая многочисленных "гибридов". Ни для нас, ни для учителей, ни для родителей "национальный признак" не имел ни малейшего значения. И до сих пор любое проявление национализма я считаю всплеском каких-то психопатозных средневековых или даже пещерных сил, отбрасывающих людей на много веков назад.

В тридцатые годы в Крыму, несмотря на голодуху, репрессии и прочие беды, Интеллигентность и Культура были, оказывается, все еще, даже при советской власти, на большой высоте — во всяком случае по сравнению с той нравственной и духовной убогостью, к которой моя родная страна пришла спустя несколько десятилетий, в так называемый посттоталитарный период.

В Симферополе в тридцатые годы боготворили детей, уважительно называя их "деточка", к женщинам обращались не иначе как "мадам", все дышало неподдельной культурой, чистотой и красотой, но об этом — в последующих письмах. А завтра, наверное, напишу тебе о своих (а стало быть твоих) кровных предках. Почему — завтра? На часах уже пять утра, сквозь штору пробивается синий осенний рассвет… Как хотелось бы, чтоб именно в эти минуты тебе снился радостный, хороший сон.

Твой дедушка.

Письмо седьмое: ТВОЙ ПРАПРАДЕД

"Американская" бабушка, о которой я тебе недавно писал, была бабушкой двоюродной — то есть материной теткой. Что же касается прямых предков по матери, то они, хотя еще задолго до меня сошли в могилу, причиняли тем не менее много тревог и забот. Дело в том, что они были дворяне, ну а как к этому привилегированному сословию относились большевики, теперь известно всем (хотя их же вождь В. И. Ленин тоже был "чистокровным" дворянином).

Все, связанное с дворянским, "царским", тщательно уничтожалось, иначе, чуть чего — к стенке и в расход. И во многих семьях, в том числе и нашей, на фотографиях выскабливались до дыр изображения погон, аксельбантов, медалей, Георгиевских крестов и других регалий и символов.