Письма вслепую. И тихо, и прекрасно

–Снова дебоширим, – раздался голос из-за угла заведения. Я даже не сразу понял, кто это сказал. Тёплый свет заведения, к сожалению, по краям комнаты оставлял полумрак, и заметить человека в углу было проблематично. – Папа, ну зачем ты снова, – заискивающим голосом произнесла девушка. Она спокойным шагом прошла через зал. Я бы даже сказал проплыла, если вообще уместно подобное сравнение.

Невзрачная одежда в светлых тонах на фоне тёплого света приобрела нежный кремовый оттенок, что контрастировало с её чернильными длинными волосами, захваченными в пучок.

Я не успел разглядеть её лица, но то, как она подошла к своему отцу, как мило и по-нежному положила свою худенькую вытянутую руку ему на щеку, посмотрела ему прямо в глаза, говорило мне, что она красива. Не могут быть люди по своей доброте уродливы.

Во всей этой сцене было что-то близкое, чего, скорей всего, я не должен был видеть.

– Папа, ты снова грустишь по музыке? – вдруг произнесла девушка. – Снова хочешь её услышать, как в первый раз?

Александр Петрович одобрительно кивнул. Снова он стал успокаиваться, отчего тело будто от усталости стало проседать.

– Смотри, папа, чему я научилась, – вдруг сказала девушка и направилась к сцене. Она показала испуганному мужчине жест, чтобы тот начал играть. Испуганный, он сначала посмотрел на старика, потом на бармена и, только убедившись в безопасности, взял гитару.

Я замер…

Всё вокруг будто бы остановилось в ожидании. Ещё недавняя ссора показалась мне своеобразной кульминацией перед лиричной и доброй развязкой.

Гитара издала свой первый звук, и девушка, будто бы растянув струну в воздухе, сделала нежный жест к старику. Ещё аккорд и следом перебирающиеся струны – и танцовщица будто бы пропустила их через себя. Деталями начала рисовать она в пространстве. Каждый новый жест, движение, будто бы становились в нужную форму, словно звук не просто проникал в неё, а обволакивал. Словно лёгкая ткань от дуновения музыки покрывала всё её тело.

Это было прекрасно. Задержав дыхание, я будто бы пытался остановить всё вокруг, увидеть все те детали, которые вдруг заиграли ярким светом, уловить связь между ними. Заведение, которое до этого ничем не отличался от обычного бара, вдруг стало для меня местом прекрасного. Ссоры, конфликты, эта музыка и танец – всё как будто приобрело удивительный смысл и стало частью всего мира.

Старик, замерев наблюдал за своей дочерью. Он вздрагивал, но теперь не опустил голову, а смотрел и плакал. Потерянный слух как потерянная мечта утратил оттенок страха. Танец стал для него поводырём и маяком в мире, где он, к сожалению, перестал быть обычным слушателем.

Девушка сделала медленный поворот подстать звуку, который произнесла гитара, с нежным чутким чувством опустила голову, когда музыкант трепетным мазком запустил аккорд в пространство.

Старик рухнул на месте весь в слезах и в ожидании своей дочери…

***

В тот день, идя сквозь улицы и мосты, я улыбался. Весь мир удивительным образом стал для меня понятным и таким близким, что хотелось его мысленно обнять. Невзгоды и переживания, которые кольями стояли где-то в области груди, внезапно исчезли. В них будто бы больше не было необходимости.

Тихий спокойный город спал, а я в нём видел звёздное небо, где окна домов создают новые вселенные, люди-странники находят своё место, а звуки становятся частью гармонии.